Комедии. Сказки для театра. Трагедии

Гольдони Карло

Первоначально пьеса напоминала сценарий для импровизированной комедии: среди действующих лиц было четыре француза, которых Гольдони ввел в комедию, чтобы вызвать к ней больший интерес французской публики. В таком виде комедия была представлена в Париже, в театре Итальянской комедии, 27 мая 1763 года, но успеха не имела, так как, по словам Гольдони, "оказалась слишком сложной для способностей этих актеров".

Гольдони был огорчен неуспехом пьесы. Он переделал ее и отправил комедию в Италию (1764 г., ноябрь).

Наравне с «Трактирщицей» эта комедия дала наибольшее число творческих откликов в Италии и за границей, где она получила известность в XIX веке.

В Италии отдельные мотивы «Веера» использовали в своих пьесах Аугусто Бон ("L'anello della nonna"). Витторио Берсецио ("Bolla di sapone"), Аугусто Новелли и другие. На сюжет этой комедии написано несколько опер: Джузеппе Фаринеяли (1803), Пьетро Раймонди (1831), который написал также оперу "Пальметелла (то есть Джаннина. — И. В.) в замужестве". Отметим также пародию Филиппо Каммарано ("Li applausi do lo ventaglio").

И. Володина

Карло Гоцци

Турандот

Китайская трагикомическая сказка в пяти действиях

Предисловие автора [35]

Многие лица готовы были признать,

что "Ворон" — представление с большой внутренней силой. Другие, не менее многочисленные, хотя и были захвачены этой силой и охотно по нескольку раз смотрели пьесу, тем не менее не хотели признать за ней существенных достоинств. Они голословно утверждали, не стараясь даже подкрепить свое мнение убедительными доводами, что веселье доблестных масок, которые, кстати сказать, очень мало участвовали в данной пьесе, фантастические появления и превращения человека в статую и статуи в человека — единственные причины того, что пьеса так счастливо удерживается в репертуаре. На деле, однако, единственная причина того, почему данные лица не хотели признать за бедным "Вороном" никаких достоинств, заключалась в его заглавии и неправдоподобном содержании. Эти неблагодарные люди заставили меня выбрать из восточных сказок забавную сказку о Турандот и сделать из нее представление, в котором хотя и участвуют маски, но они едва заметны и введены только для того, чтобы их поддержать, а фантастическое и чудесное отсутствует совершенно. Я хотел, чтобы три загадки китайской принцессы, преподнесенные в искусно созданных трагических обстоятельствах, дали пищу для первых двух актов, а затруднения в отгадывании их составили содержание остальных трех. Таким образом, получилось пятиактное представление, наполовину серьезное, наполовину шутливое. Три загадки и два имени — разумеется, огромная база для театрального спектакля и для того, чтобы держать просвещенную публику целых три часа прикованной к сцене, в серьезности, так мало соответствующей содержанию пьесы. Мои недоброжелатели, с их исключительными дарованиями, имея в руках подобный прекрасный сюжет, несомненно, сделали бы из него знаменитейшую пьесу, гораздо лучше моей и которая, несомненно, имела бы огромный успех. Я готов с этим согласиться. Ввиду простоты этой смешной сказки, лишенной всяких превращений и колдовства, я решил выбросить из нее ненравившееся мне рассуждение о важности превращений, хотя я и не сомневался в том, что все его положения — чистейшая правда. Превращения, в большинстве своем печального характера, помещенные мною в мои сказки, представляли собой лишь завершение обстоятельств, заблаговременно подготовленных, разработанных и соответственно окрашенных, которые могли привлекать внимание зрителей столько времени, сколько мне было нужно, и держать их в красочном обмане до самого момента превращения. Подобный прием, использованный мною со всем напряжением моего слабого дарования, был прекрасно подмечен людьми прозорливыми, и если бы глупые насмешники обратили внимание хотя бы на тот факт, в какой упадок пришли обычные чудеса и чертовщина импровизированной комедии после моих вздорных сказок, они могли бы обнаружить истину, не применяя к делу с пошлой злонамеренностью отсутствующие у них таланты. Сказка о "Турандот, принцессе Китайской", обставленная всеми невероятными перипетиями, с которыми читателю предстоит познакомиться, при незначительном участии доблестных масок и без всяких чудесных появлений и превращений, была поставлена труппой Сакки в театре Сан Самуэле в Венеции 22 января 1761 года и шла с успехом семь вечеров подряд, благосклонно собирая полную залу [36] . Это приостановило на время прежние разговоры. Моя фантастическая пьеса не умерла тотчас же после своего рождения. Ее играют ежегодно с неизменным успехом — единственной причиной ярости ее сказочных врагов.

35

Перевод предисловия М. Осоргина

36

Впервые показана на сцене театра Сан Самуэле 22 января 1762 года. Фридрих Шиллер, восхищавшийся этой сказкой, обработал ее для Веймарского театра. Огромный успех "Турандот" имела в СССР в постановке Евг. Вахтангова (1922).

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА [37]

Турандот — принцесса Китайская, дочь Альтоума.

Альтоум — император Китайский.

Адельма — принцесса Татарская, любимая невольница Турандот.

Зелима — другая невольница Турандот.

Скирина — мать Зелимы, жена Бараха.

Барах — под именем Хассана, бывший воспитатель Калафа.

Калаф — принц ногайских татар, сын Тимура.

37

Действующие лица. В отличие от первых трех фьяб Гоцци, где выступали совершенно фантастические, сказочные лица, короли и принцы несуществующих государств и действие пьес не поддавалось точной географической локализации, в "Турандот" действуют реальные, если и не исторические, то полуисторическяе лица: китайский император, татарская княжна, принц ногайских татар, астраханский царь и др. Герой пьесы, ногайский принц Калаф, бежит с родины, разоренной хорезмийским султаном, и прибывает в Пекин, ко двору императора Альтоума. Здесь и развертывается история его сватовства к китайской принцессе Турандот. // С. Мокульский

Тимур — царь Астраханский.

Измаил — бывший воспитатель царевича Самаркандского.

Панталоне — секретарь Альтоума.

Тарталья — великий канцлер.

Бригелла — начальник пажей.

Труффальдино — начальник евнухов сераля Турандот.

Палач, восемь мудрецов китайского Дивана, жрецы, войны.

Многочисленные невольницы и евнухи прислуживающие в серале.

Действие происходит в Пекине и его предместьях. Все действующие лица носят китайскую одежду, кроме Адельмы, Калафа и Тимура, одетых по-татарски.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Видны городские ворота в Пекине, утыканные поверху железными копьями, на которые кое-где насажены бритые головы.

Калаф, входящий из-за кулисы; затем Барах.

Калаф

Мне и в Пекине удалось найти Приветливую душу.

Барах

(выходя из города)

Быть не может! Кого я вижу? Принц Калаф! Он жив?

Калаф

(с удивлением)

Барах!

Барах

Мой принц…

Калаф

Ты здесь!

Барах

Вы здесь! Вы живы!

Калаф

Молчи! Не выдавай меня, прошу! Но расскажи: как ты попал сюда?

Барах

Когда

под Астраханью ваше войско Не устояло, и ногайцы, дрогнув, Бежали, и свирепый хорезмийский Султан, насильник дикий и захватчик Державы вашей, начал все кругом Опустошать, я, раненный и скорбный, Укрылся в Астрахань. Там я узнал, Что царь Тимур, родитель ваш, и вы Погибли в сече. Я, пролив слезу, Помчался во дворец спасать Эльмазу, Родительницу вашу, но напрасно! Меж тем неистовый султан Хорезма, Никем не отражаемый, вступил С войсками в Астрахань. Пришлось и мне Бежать из города. Так после долгих Скитаний я добрался до Пекина Под видом персиянина Хассана. Здесь повстречался я с одной вдовой, Измученной несчастьями. Я ей Помог советами, помог деньгами, Продав свои алмазы, и поправил Ее дела. Она мне приглянулась; Я тронул сердце ей; мы поженились; Однако даже для моей супруги Я — персиянин, именем Хассан, А не Барах. У ней я и живу, Бедней, чем был когда-то, но сейчас Я счастлив, потому что принц Калаф, Мной вскормленный, как сын родной, средь мертвых Оплаканный, явился мне живым. Но как же так? И как вы здесь, в Пекине?

Калаф

Барах, не называй меня. В тот день, В тот грозный день разгрома, мы с отцом Вернулись в Астрахань. Взяв во дворце Ценнейшие каменья и одевшись Крестьянами, родители мои, Эльмаза и Тимур, и я бежали. Скрываясь от людей, мы шли в пустынях И в диких скалах. Боже мой, Барах, Как много бед, как много мук снесли мы! В горах Кавказа мы попались в руки Грабителям [38] , и только жизни наши Нам вымолить слезами удалось. Нам спутниками были голод, жажда И всякие невзгоды. Я нередко Нес на плечах то старика отца, То мать мою несчастную, и так Мы продолжали путь. Я сотню раз Удерживал родителя, который Хотел с собой покончить, и не реже Мать к жизни возвращал, когда она Лишалась чувств от слабости и горя. Так мы достигли города Яика. Там, у дверей мечетей, горько плача, Я со стыдом просил о подаянье, По улицам и лавкам собирая Сухие корки, мелкую деньгу, Я кое-как кормил отца и мать. Вдруг новая беда. Бесчеловечный Султан Хорезма, не желая верить Молве о том, что мы давно погибли, Затем что трупов наших не нашли, Назначил богатейшие награды За наши головы. Он разослал Монархам письма с просьбой разыскать нас. Причем давал точнейшие приметы. Ты знаешь сам, как все его страшатся. Ты знаешь, что низложенный монарх Жалчей и подозрительней, чем нищий, И что такое польза государству? Благоприятный случай мне открыл, Что царь Яика отдал приказанье Негласно нас искать по всей столице, Я бросился к родителям моим, Я умолял их скрыться. Мой отец Рыдал, рыдала мать. Они искали Объятий смерти. Друг мой, нелегко Отчаянные души успокоить, Напоминая им веленья неба И умоляя. Все же мы бежали, Для новых мук, для новых бед, для новых Терзаний…

38

В горах Кавказа мы попались в руки || Грабителям… — Проследить географически точно маршрут, проделанный Калафом и его родителями после разорения астраханского царства, затруднительно. Непонятно, почему Калаф очутился сначала в горах Кавказа, а потом в Яике.

Барах

(плача)

О, довольно, господин мой! Нет, нет, вы разрываете мне сердце! Тимур, мой царь, с супругою и с сыном Так бедствует! Державная семья, Всех доблестней, мудрей, великодушней, В такой нужде! Но живы ли, скажите, Мой царь, его супруга?

Калаф

Да, Барах, Да, оба живы. Расскажу тебе, Какой плачевной может стать судьба Тех, кто рожден в величье. Мощный дух Все должен вытерпеть. Он должен помнить, Что пред лицом богов цари ничтожны И только стойкостью и послушаньем Небесной воле человек велик. И вот пришли мы в Хорасан [39] , где правил Царь Хейкобад, Я во дворец к нему Пристроился на черную работу, Чтоб прокормить родителей моих. Адельма, дочь царя, меня жалела, И я сказал бы — это было больше, Чем просто жалость. Взор ее как будто Угадывал, что родом я знатней, Чем был по виду. Вдруг ее отец. Обижен чем-то, начал воевать С пекинским богдыханом Альтоумом. В народе говорили всякий вздор Насчет того, чем вызвана война. Одно я знаю твердо: Хейкобад Был побежден, разгромлен, вся семья Его истреблена и дочь Адельма Утоплена в реке. Таков был слух. Пришлось и нам бежать из Хорасана От ужаса войны и от погрома. С большим трудом мы добрели в Берлас, Раздетые, босые. Что еще Могу сказать? Отца и мать мою Четыре года я кормил кой-кок, Таская на спине мешки, баулы И всевозможный непосильный груз.

39

Хорасан — северо-восточная провинция нынешнего Ирана.