Комедия положений, или Просто наша жизнь (сборник)
Шрифт:
– Вот уж она была, прости господи, стерва! Пила много, нервы ему мотала, хулиганила. Ему надо бы давно с ней развестись, а он нянькался себе во вред. Дай бог вам всего хорошего. А сейчас ступайте ужинать, накрыто уже. Хозяин, Элем Васильевич, не любит, когда кто задерживается. Уважает, чтоб все вместе сидели за одним столом, по-русски, а не кусочничали и не бегали по усадьбе с тарелками.
Я все же явилась к столу последней. Вадим выглядел обеспокоенным и так трогательно бросился ко мне, что я подумала о нём: «Как ловок этот парень! Каков притворщик! Такой не упустит свой куш и разыграет ради этого любое представление».
– Я тебя потерял, разволновался, – шепнул мне коварный «жених».
– Я немного прошлась, милый, – подыгрывая ему, сказала я достаточно громко и принялась за еду. Свежий воздух сделал своё дело: у меня просто слюнки текли.
Все соблюдали приличия, но сквозь былую напускную непринуждённость постепенно прорывалась откровенная нервозность томительного ожидания. Ели вяло, словно язвенники. Общались тускло. Пожалуй, дети, я и Элем Васильевич демонстрировали окружающим отменный аппетит, не заглушённый меркантильными интересами. Отец Вадима метко шутил, подтрунивал, одаривал небанальными комплиментами своих близких. Я невольно залюбовалась им. Острый ум и воля этого человека завораживали. Видимо, желая разрядить обстановку, он сказал:
– Сделаем небольшой перерыв перед чаем. После ужина перейдём к нашим основным делам. Разомнитесь немного, а я поговорю с Ритой.
Он отвёл меня всё к той же беседке под соснами. Я испытывала
– Ты любишь читать, деточка? – совершенно неожиданно поинтересовался он. – Читать по-настоящему?
– Я не только много читаю, но и пишу статьи. Я журналистка, – сказала я.
– И это замечательно! – обрадовано заметил Элем Васильевич. – А как тебе наш хутор?
Он смотрел на меня, как мудрый удав Каа на человеческого детёныша Маугли. Хорошо, что на этот вопрос можно было ответить, не кривя душой. Я призналась:
– Я очарована. Это маленький рай на Земле.
– Но люди показались далеко не ангелами, верно? – опять внезапно спросил он.
Я неопределённо пожала плечами.
– Я ведь их совсем мало знаю, чтоб так строго судить.
– Зато я их знаю хорошо! – заявил мой собеседник. – Даже лучше, чем они думают! И что самое главное – это не мешает мне любить их. Веришь?
– У меня нет оснований не доверять вам, – осторожно сказала я.
– Но и нет оснований симпатизировать собравшимся. Скорее наоборот – они тебя разочаровали. Я ведь видел, как они бегали к тебе сюда в беседку. Напели про Вадима, пожалуй, столько, что у тебя возникли неприятные подозрения. Я прав?
– Ну, что-то примерно в этом роде происходило…
– Я не буду допытывать тебя, мне даже неинтересно знать эту скверную болтовню. Я скажу тебе вот что: лет пятнадцать назад со мной приключилась серьёзная болезнь. Не буду вдаваться в медицинские подробности, но скажу лишь, что я был очень плох. Я как бы заглянул по ту сторону бытия. Когда повеяло могильным холодом, мне так захотелось жить, наслаждаться простыми вещами, видеть чаще своих несуразных детей. Всё обошлось, врачи меня поставили на ноги. С тех пор я понял, что главное – не пытаться переделать всех и каждого. Жизнь многогранна, противоречива, несправедлива и прекрасна. Я купил этот участок, потихоньку обустраивал его. Я приезжаю сюда и наблюдаю за сыновьями, внуками, снохами, собаками. Они очень разные. Они ссорятся, мирятся, сплетничают, проявляют странности, чудят, но меня это не огорчает! На самом деле они довольно безобидные люди. Я согласен жить долго-долго и бесконечно наблюдать пестроту бытия моей большой семьи. Не бери в голову то, что они там тебе наговорили. Это всё проявление забавных несовершенств. Человек очень слаб, и зависим от своих слабостей. Как-то я прочитал у писательницы Людмилы Улицкой сборник рассказов «Бедные, злые, любимые». Как это верно! Ты понимаешь меня?
– Конечно, только ваши не бедные, – заметила я.
– Бедность бывает разная. Духовная, например. А про Вадима я скажу тебе, что он самый способный и ответственный из всех. На него можно положиться. Его мать рано умерла. Такие дети быстро взрослеют. С женой не повезло. Люди пьют иногда от безысходности, а она – от слишком хорошей жизни. Она изрядно измотала ему нервы своими выходками и надолго отбила желание снова жениться. Я сам возил её к психиатру. Меня беспокоила эта её тяга к суициду. Она вечно пугала Вадима самоубийством, что, впрочем, и сделала, в конце концов. Мрачная история, но пора моему старшему сыну начать светлую страницу в своей жизни. Вы подходите друг другу – это видно сразу. Я ещё в силах помочь вам. Я вижу твои досадные сомнения. Не спеши делать опрометчивые выводы. Договорились?
– Обещаю не спешить с выводами, – в заключение молвила я.Стемнело. Горели фонари, слабо дымились ароматические свечи, отпугивая назойливых насекомых. Снова собрались за столом. Вадим сел рядом и даже взял меня за руку. Я уже не понимала, играет ли он на публику или действительно нуждается в молчаливой поддержке. Мысли путались. Затянувшаяся комедия положений порядком надоела. Я не люблю неясности и не выношу сумятицу в голове. Уже хотелось пройти завершающую стадию трепетной семейной встречи и расстаться с хлебосольными хозяевами навсегда.
Элем Васильевич начал говорить, и все взоры устремились на него. Я не пыталась вслушиваться – ведь меня это не касалось. Мой мозг и так переполнился излишней информацией о членах клана – благополучно здравствующих на этом свете и даже перешедших в мир иной.
Глава семьи говорил недолго. Присутствующие вели себя сдержанно, не пытаясь спорить и возражать, но по их лицам виделось, что все более-менее удовлетворены. Нищета и бедность не грозили никому. Напряжение постепенно спадало. Родственнички обмякли и уже выглядели вполне безобидно.
Мне не терпелось уехать. Я начала тихонько дёргать за рукав сидящего рядом Вадима, но он вдруг надумал вступить в полемику со своим отцом! Я была готова ударить его. Вот кто оказался самым нудным и меркантильным! Он использовал меня в своих низких замыслах!
Эмоции по отношению к Вадиму и без того падали вниз и взмывали вверх на протяжении всего дня, измучив меня до предела. Я позволила себе вклиниться в беседу, красноречиво испепеляя «жениха» глазами:
– Чем ты недоволен, дорогой? Не пора ли нам ехать? Уже темно.
– Вы можете остаться ночевать, а завтра Вадим отвезёт вас прямо отсюда на работу, – предложил Элем Васильевич.
– Нет-нет, – поспешила я возразить. – Мне надо обязательно домой! Поедем, прошу тебя, Вадим! Не время спорить. Я вообще не понимаю твоего недовольства.
– Понимаешь, Рита, отец отдаёт мне своё новое приобретение, совершенно незнакомый бизнес, а я не привык браться за сомнительные проекты. Возможно, лучше сразу отказаться…
Я начала понимать, с кем связалась. «Зануда, пижон, жадина, обманщик!» – мысленно кляла я Вадима. Все мирно расходились по коттеджам или разъезжались, а он собирался обсуждать с отцом какие-то свои сомнения. Уже всем ежам в округе ясно, что в этой семье нет неимущих, сирых и убогих! Меня повергало в отчаяние смутное ощущение, будто я никогда уже не разделаюсь с этим непредсказуемым человеком. Мой характер портился на глазах, но всё же я сдержалась, из уважения к Элему Васильевичу, и, как можно мягче, сказала:
– Утро вечера мудренее, милый. Подумаешь на досуге, взвесишь все «за» и «против». Осмелюсь заметить, что любой бизнес можно просто выгодно продать.
– Отец выкупил небольшое издательство и почему-то считает, что я смогу сделать его успешным, – устало сообщил Вадим. – Я привык браться за дело и отвечать за свои слова, а в данном случае я не очень понял тебя, папа.
– Что? Издательство? – я оживилась. В голове спонтанно возник умопомрачительный фейерверк, я опасалась заискриться. Ведь это была моя мечта!
– Ну, может, ты, Рита, сумеешь его убедить, что это замечательный бизнес, если подойти к нему с умом, – счастливо улыбаясь, заметил Элем Васильевич. – Конечно, надо подучиться кое-чему. Наша страна всегда была самой читающей в мире. Столько книг и журналов появляется, что просто зависть берёт! А ты донеси своё слово до пытливых умов! Это тебе не пузырьки с одеколоном продавать! Положа руку на сердце, я немного схитрил, что совсем отойду от дел. Это новая возможность проявить себя не даёт мне покоя. Это же такой адреналин – я просто снова молодею! Я всей душой возьмусь за создание издательского дома вместе с тобой, сынок! Какие интересные люди будут нас окружать: писатели, журналисты, фотохудожники! Это же новый чудесный мир!
– Как ты считаешь, Рита? – глухо спросил Вадим.
Мне стало зазорно. Я мигом прочувствовала, что человек очень слаб, и зависим от своих пристрастий, а жизнь противоречива до абсурда. Впервые я была готова бесстыдно
– Папа, если Рита пообещает мне сейчас, при тебе, что будет всегда со мной, то я готов взяться за издательское дело, – заявил коварный «жених».
– Не будем смущать девушку, сын, – рассудил Элем Васильевич. – Рита, по-моему, согласна, но прирождённая скромность мешает ей пылко выражать чувства. Не правда ли, деточка?
Он опять был похож на мудрого удава.
Я поняла, что мне действительно больше никогда не отделаться от Вадима. Наш личный счёт изменился и стал 3:0 в пользу пижонистого бизнесмена.
Мечты иногда сбываются и застигают мечтателей врасплох. Мне предстояло принять окружающий мир таким, каков он есть, и себя в нём вместе со всеми открывшимися обстоятельствами. Впереди предстояло много событий и интересной работы!Московская ламбада или Война полов
Ссориться начали с вечера. Продолжили рано утром. Муж собирался в командировку, я – на работу. Хотелось выговориться, завершить, поставить точку, но поджимало время. В спешке мысли путались, а слова выскакивали сами собой. Я горячилась, а муж обдавал холодком. Он участвовал в диалоге как-то лениво, небрежно бросая редкие ироничные фразы. Меня обижала его колкость, и злила моя запальчивость. Выйти из ситуации красиво не получалось.
– Слушай, я тороплюсь, – досадливо заметил супруг. – Давай по кофейку и разбежимся.
Мне тоже хотелось выпить кофе, но я не собиралась комкать разговор. Напряжение висело в воздухе и мешало расслабиться. Не хватало пары-тройки метких, точных фраз с моей стороны и немного душевной теплоты с его стороны, да видно день не задался. И кофе перекипел, безобразно разлился по начищённой плите. Я схватила банку с растворимым напитком, насыпала гранулы в две чашки и впопыхах залила холодной водой из графина. Муж увидел и рассмеялся.
Всё, утро без кофе – день наперекос! Резкий телефонный звонок и вовсе сбил с толку.
Звонил мой начальник. Мы с ним ровесники, работаем вместе ровно столько, что успели стать друзьями. Но в то утро он проявил не лучшие свои качества. Он просто подставил меня. Мол, выручай, Ленка, езжай сама к этим упёртым чудикам-испанцам на переговоры, а я не могу, не хочу, не буду, а ты всё сможешь. И без результата не возвращайся!
Всё было сказано быстро и безапелляционно. Короткие гудки раздались раньше, чем я успела опомниться. Друг щёлкнул по носу, показал, кто в фирме хозяин. Знай, женщина, своё место, исполняй указания!
С утра мужская половина человечества двинула против меня свои силы по всем фронтам. Везде бой, и тылы в огне. Вот это да! Настоящая война полов!
Муж напрягся. Его рука с жужжащей бритвой зависла в воздухе. Сам он замер, стоя вполоборота между мной и зеркалом, собираясь пошутить. Я опередила его и выдала, что пришло на ум:
– Все вы мужики одинаковы: и дома, и на работе! Конечно, я для вас будто лошадь ломовая! Там вертись, тут крутись! Ничего, я докажу вам и себе самой, что я женщина!
Прозвучало эмоционально по форме, но, признаться, банально – по сути. Но слово не воробей…
И тут произошло нечто! Муж с ловкостью фокусника подчистил оставшиеся щетинки, отложил бритвенный инструмент и ловко обхватил меня сзади. Он горячо зашептал прямо в ухо:
– Ленка, ты прекрасна во всех проявлениях! Ты притягательна в этом халатике. Ты блистательна в гневе. Я люблю тебя всю и всегда. Ты бесспорно талантлива во всём, за что берёшься, потому тебе приходится многое делать. Так опиши всё, с чем ты сталкиваешься в своей жизни. Накропай повесть, рассказ, сочини мелодраму! Опиши вечный поединок мужчины и женщины. Тонкая душа и грубая сила. Твои попытки пробиться в мужском мире и боль разочарований. Всё женское население будет обливаться слезами. Твой начальник Саша будет растоптан твоим успехом. Дерзай, Ленка! Я верю в тебя!
Выдав тираду, супруг накинул пиджак, схватил портфель и был таков.
Я прислушалась к себе. Вначале внутри плеснулось довольство: за себя, за мужа и нашу неувядающую любовь. Но здравый разум подсунул другой вывод: опять едкая ирония! Эти лукавые глаза, эта ухмылка в уголках любимых губ… Мы знаем друг друга давно, с первого курса института. Все нюансы характеров хорошо изучены за долгое время. Раздоры между нами образуются редко и протекают примерно одинаково. Свежая ссора понеслась рваным зигзагом, начавшись с пустяка, подкрепляясь упрямством с каждой стороны. «Ах ты, Вовка-морковка, сзади барабан! – подумала я про мужа словами детской дразнилки. – Шуточки-прибауточки тебе!» Уехал в командировку. Схохмил на пороге.
Чем хуже у меня настроение, тем тщательнее я наряжаюсь. Я надела своё самое любимое платье из красного шёлка, подобрала к нему туфли и пошла в парикмахерскую. Предстояли переговоры с испанцами, а они – большие ценители прекрасного. Надо было соответствовать.
Мы живём на улице Брянской, дом 4. Это тихая улочка в центре Москвы между помпезной Дорогомиловской и неряшливой площадью Киевского вокзала. Наш уютный дворик расположен на границе двух миров – роскоши и неустроенности. Из здания вокзала вываливаются потрёпанные жизнью люди, с тюками и неопрятными сумками. Те, кто состоятельнее, предпочитают самолёты. Мама говорила мне, что в советские времена поезда из Киева доставляли в столицу весьма солидную публику. Теперь всё изменилось. На Дорогомиловской расположены шикарные супермаркеты и бутики, а мимо них плывут потоком дорогие иномарки. У вокзала всё дешевле, но я направилась на Дорогомиловскую.
Салон красоты был дорогой, престижный. Основные его клиенты ещё спали дома. Пользуясь этим, мастерицы наслаждались вторым завтраком и чирикали наперебой, как весенние пташки: девушки сверяли взгляды на жизнь и любовь. Несколько пар глаз со свежим искусным макияжем неприветливо глянули в мою сторону.
– Садитесь, – процедила одна.
– Гриша! – крикнула другая особа куда-то вглубь помещения.
Из подсобных комнат появился он. «Война полов продолжается! – подумала я, устраиваясь в кресле. – Сейчас он меня оболванит, и выйду я отсюда чучелом». Но отступать было поздно и глупо. Я приготовилась к бою с грубой силой противника.
Григорий подошёл сзади, я видела его отражение в зеркале. Изящный, как стилист Сергей Зверев. Интеллигент и брюнет, как модельер Валентин Юдашкин. Умный, проницательный взгляд, как у психолога Владимира Леви. Он чуть наклонился, запустил руки в мою шевелюру, молча, с минуту, поиграл волосами.
Я внезапно ощутила облегчение. Он обезоружил меня. Все накопленные обиды невидимо испарялись, и лишь одинокая солёная слёзка медленно поползла по щеке, но мастер нисколько не удивился. Его глаза, отражённые в зеркале, успокаивающе говорили, что он видал в этом кресле красавиц и дурнушек, капризниц и скромниц, счастливиц и неудачниц. Он, конечно, расколол меня, как грецкий орех: все мои страдания, желания и полные 34 года.
Некоторое время мы контактировали без слов, и это было упоительно.
– У вас замечательные волосы: сильные, густые. Им не надо противоречить, совершать насилие против их природы. Я лишь поправлю линию тут и тут, немного уложу феном. Всё будет выглядеть вполне естественно, – наконец сказал он ровным тоном.
– Делайте, что хотите, – согласилась я, чувствуя, как напряжение покидает меня, тело становится пластичным, а волосы – послушными его рукам.
Гриша священнодействовал, а я отдыхала. Завершая работу, мастер пророчески молвил:
– У вас сегодня всё сложится очень хорошо!
Денег он взял немного, по какому-то не престижному тарифу. Потом мой кудесник совсем по-простому подсел к своим товаркам выпить кофе.
Маникюрши-парикмахерши уже откровенно скучали. Видно, темы вечной любви и вероломного предательства были исчерпаны. Гриша внёс заметное оживление в их беседу, влился в компанию коллег, а ко мне повернулся спиной. Наше интимное взаимодействие завершилось. Меня никто не выпроваживал, но никто и не учитывал моё присутствие.
Я, как царевна-лягушка, сбросившая ненавистную кожу, придирчиво и неторопливо осмотрела себя в зеркало. Оставалось проверить Гришино пророчество на практике.