Комедия убийств. Книга 1
Шрифт:
— Черт! — заскрежетал зубами Амбросимов. — Черт! Черт! Черт! Ну что ты будешь делать?!
Ответ на этот, признаться, довольно риторический вопрос последовал незамедлительно. Свет включился, и хотя Кирилл Андронович с подозрением покосился на светильник под потолком, тот, ничем не выдав новых тайных планов и коварных. намерений, продолжал сиять как ни в чем не бывало.
Директор «Форы» придвинул книжку поближе и погрузился в чтение.
IV
Труден был путь ладей Бьёрна к водам родного фьорда. Среди викингов
Бьёрн забеспокоился, ему опять показалось, что воины, чего доброго, прикончат его. Быстры и круты викинги на расправу, особенно с теми, в ком увидят предателей. Но напрасны были волнения Бьёрна, Торгрим и тут пришел на помощь ярлу.
Однажды воины сделали привал, чтобы запастись пресной водой. Они расположились возле устья небольшого ручья, развели костры и использовали остававшееся до наступления темноты время, чтобы поохотиться. Охота оказалась удачной, и Торгрим принес жертву, чтобы отблагодарить богов и заручиться их поддержкой на будущее. Однако в момент совершения сакрального действа произошло нечто такое, что всколыхнуло запрятанные глубоко в огрубевших душах свирепых воинов страхи. Торгрим выплеснул кровь косули в огромный костер, и та, немедленно закипев, принялась источать сизоватый, едва заметный ароматный дымок, приятно защипавший несколько десятков пар ноздрей.
Воины насторожились, все они не раз присутствовали при жертвоприношениях, но ни один никогда не видел ничего подобного. Дым был необычным, и, против обыкновения, никому не хотелось избегнуть его аромата, напротив, каждый стремился оказаться с подветренной стороны. Постепенно испуг (ничто не тревожит нас так, как непонятное) отхлынул, уступая место приливу веселья, и Торгрим, произнеся заклинание, выплеснул в огонь чашу вина, добытого еще в земле мавров. Оно повело себя так же, как кровь, и вновь норманны вдыхали дурманящий запах, наполнявший их души неведомым восторгом. Горбун посмотрел на вождя, и тот едва заметно кивнул, дав знак дружине открыть мехи.
Рекой полилось вино темнокожих мавров. Давно так не пировало войско Бьёрна. Никто и не вспомнил потом, кто первым, воздев руку к небу, плеская на землю вино из турьего рога, воскликнул:
— Бьёрн! Бьёрн Хеммингсон! Да здравствует Бьёрн Медведь!
— Ура Бьёрну Счастливому! — в радостном исступлении завопили другие. — Да здравствует Бьёрн, воитель отчаянный, смелый, сильнейший из воев! Бьёрн Хеммингсон великий и мудрый конунг северян!
«Конунг» — вот слово, которого ждал, так жаждал он услышать!
Столь радостно и безудержно все наслаждались отдыхом, что никто в суете не заметил, как изменился колдун: куда горб девался? Старик стал вдруг высок, расправил могучие плечи. Торгрим стоял, воздевая руки к небу и шевеля губами. Он что-то говорил или пел — никто слов не слышал, — да и до него
Всю ночь продолжалось веселье, лишь утром холодным (зима уже близко) кто где попадали гордые норманны. С рассветом проснувшись, они ужаснулись. То там, то тут лежали их други, взирая безжизненно в белесое осеннее небо открытыми в удивлении голубыми глазами.
— Эй, викинги! — крикнул им кто-то. Они обернулись на голос. Могучий, кривой на правый глаз старик вышел из дыма костра; У ног его скалился волк, такой громадный, точно медведь.
— Сам Один, — прошептал кто-то, кусая бороду, тотчас позабыв об убитых товарищах.
— Великий Один! — вырвалось сразу из нескольких глоток. — А это с ним Гери [17] ?
— Ну конечно! Нет волка такого в Мидгоре [18]
— Ты пришел, чтобы взять нас в Валгаллу? — спросил бога Бьёрн.
— Нет, — ответил не сразу конунг эйнхериев [19] . — Но жертва мне ваша по сердцу пришлась, и вот сам я перед вами, чтобы поблагодарить за нее.
Ярл… нет, конунг удивился:
— Неужто по нраву пришлось тебе мясо лаки, что мы подстрелили?
17
Волк Одина.
18
Или Мидгард — среднее царство, то есть то место, где живут люди.
19
Избранные воины: то есть храбрецы, павшие с мечом в руке. Они, согласно верованиям древних скандинавов, пируют с Одином.
Старик покачал головой.
— Ну нет. Вы туда посмотрите. — Рукой указал он на убитых. — Любезен мне будет дым от костра, в котором сгорят те, кто дерзнул заявлять, что оскорбителя моего, Эйрика Эйнарсона, покарал я напрасно.
Он замолчал, буравя грозно единственным глазом притихших норманнов. Бьёрн открыл было рот, но сказать ничего не успел. Гери подал голос столь громкий, что воины от неожиданности попятились, а лес отозвался тысячей волчьих глоток, хотя вчера мореходы слышали едва ли двух или трех.
Вой оказался столь жутким, что даже отчаянные храбрецы попадали наземь и не сразу рискнули подняться. Смелей всех был Бьёрн, он один остался на ногах, он да Торгрим, который словно бы вырос из-под земли, седой и горбатый, как прежде, тщедушный, но страшный.
А как же старик одноглазый и серый спутник его? Они исчезли, оставив в ушах отголоски грозного воя да в памяти слово великого бога.
— Скажи нам, что это было? — спросили несмело Торгрима воины. — И правда ли, что с нами беседовал Один?