Комедия убийств. Книга 2
Шрифт:
«Ах, ну почему я оставил только одного человека!» — подумал Хьюго. В следующую секунду он переступил порог комнаты, в которой они с Арлетт предавались любви столь страстной, что даже битва не могла заставить Хьюго забыть о ласках супруги.
Кто-то бросился к рыцарю, тот отпрянул, выставляя вперед кинжал.
— Господин! Господин! — В голосе женщины звучала мольба. — Господин, не убивай меня, это я, Гортензия, служанка моей бедный госпожа!
Монтвилль убрал оружие и, схватив за плечи, встряхнул женщину.
— Бедная госпожа?! Что ты говоришь?! — прокричал он. — Где Арлетт?! Где моя
— Люди, плохие люди! — запричитала служанка, коверкая язык франков. — Плохие люди забрать госпожу.
— Кто они?!
— Не зна…
— Куда поехали?! — Хьюго, не дослушав, задал следующий вопрос, но тут же подумал:
«Откуда ей знать? Глупая баба!»
Сколь же велика оказалась радость Хьюго, когда он с удивлением обнаружил, что ошибся. Гортензия часто закивала:
— Да, господин, да, я знать, один из них, тот, что, наверное, быть у них главным, сказать: «Поскачем к Собачьим воротам». Я точно слышал, что он так говорить… Нет, нет, господин, я ничего не перепутать, он точно так сказать, а еще добавить: «Переправимся через реку и захватим Харен, турки наверняка бежать оттуда, мы найдем там провизии и сделаем привал…»
— В седло, — едва выскочив на улицу, крикнул Хьюго. — Живо! Арлетт пропала! Те, кто похитил ее, направились к Собачьим воротам. Скорее, мы еще успеем догнать их!
Не говоря ни слова, Тибальд, Герберт Саксифрагус и остальные воины последовали за командиром. Благородный гнев, охвативший их, оказался настолько силен, что они забыли об усталости, горя лишь желанием отомстить злодеям. Однако путь к воротам города оказался не простым, то и дело отряд Хьюго останавливала стража (по большей части провансальцы). Узнавая во всадниках норманнов, воины с подозрением расспрашивали их о цели передвижения.
Очень скоро выяснилось, что у похитителей Арлетт имелась грамота с печатью графа Тулузского, дававшая разрешение на беспрепятственный проезд через любые посты крестоносцев на территории Антиохии.
Едва узнав об исходе сражения, граф Раймунд двинул к цитадели отряд, командир которого потребовал от Ахмета ибн-Мервана немедленной сдачи. Именуя графа всеми титулами и поминутно называя провансальца величайшим из великих, турецкий комендант в самых льстивых выражениях объяснил представителю Сен-Жилля, что с удовольствием сдастся, но… только князю Боэмунду.
Южане почувствовали себя задетыми: опять эти чертовы норманны сунули их носом в дерьмо.
— Куда это вы разогнались? — спросил командир стражи у ворот, видя перед собой только троих, покрытых перемешавшейся с кровью пылью всадников (остальные спутники Монтвиллей отстали по причине усталости лошадей).
— Открывай! — захрипел Хьюго, наезжая конем на командира стражников. — Мы преследуем изменников, они трусливо бежали с поля!
Провансалец проворно отскочил в сторону, но отдавать распоряжение солдатам не спешил.
— О чем это ты говоришь? — спросил он вместо этого.
— Здесь проехала группа всадников! — сдерживая коня, так и рвавшегося продолжить скачку, выкрикнул Хьюго. — Они похитили женщину!
— Ничего не понимаю, что ты говоришь, — поморщился командир стражников, его солдаты уже начали подходить, так чтобы получше слышать разговор. — У вас, лангобардов, такой язык…
Опасаясь
— Начальник, нам нужно спешить, мы преследуем изменников, к тому же они похитили жену этого благородного рыцаря. Открой ворота, не задерживай нас.
Командир покачал головой.
— Не могу, — сказал он, — у вас нет разрешения. Откуда я знаю, может, вы турки?
— Что?! — заревел Саксифрагус. — Ты как назвал нас, червяк?! Сын последней шлюхи!
Герберт двинул лошадь, но стражник выставил копье, животное (Саксифрагус получил его от князя только накануне битвы) испугалось и встало на дыбы, так что всаднику стоило неимоверного труда удержаться в седле. Стражники захохотали. Послышались насмешки, раздались колкие остроты, и не только в адрес Герберта, но и в отношении умения норманнов владеть конем. Теперь даже Тибальд забыл о благоразумии. Единорог под Хьюго вздыбился и громко заржал, блеснула в раскаленном сирийском небе тусклая сталь клинка. Командир стражников вновь выставил копье, мерин попятился и выбросил вперед копыта, отбив выпад провансальца; в следующую секунду он опустил передние ноги и ринулся вперед.
Все случилось словно во сне: кто-то из стражников вскинул арбалет, Тибальд схватился за рукоять кинжала; в тот самый момент, когда длинный прямой меч Хьюго спел в пропитанном смертью антиохийском воздухе победную песню и, описав дугу, разрубил кольчатую бронь на плече командира стражников, глубоко вгрызаясь в слабую, мягкую плоть, в горле дерзкого арбалетчика застрял метко брошенный монахом кинжал.
Провансальцы схватились за оружие, и несдобровать бы норманнам, если бы рокот копыт множества коней не возвестил о приближении подмоги. Завидев еще всадников, стража кинулась врассыпную. Тибальд и Саксифрагус бросились отворять ворота, а Хьюго, соскочив с коня, схватил раненого командира южан за плечи.
— Кто это был?! Кто это был?!
— Х-х-х-р-р-р!!!
— Кто показал тебе пергамент с печатью графа Раймунда?!
— Х-х-х… Дай мне ум…ер…еть… спо… кой…
Хьюго заскрипел зубами.
— Говори, негодяй! Кто похитил мою жену?! Отвечай, или я отправлю тебя в ад! — Рыцарь поднес кинжал к глазу сраженного провансальца. — Отвечай, мразь! — Веко инстинктивно захлопнулось, и Хьюго надавил на него острием оружия. — Ну!
Командир стражников понял, что противник почти безумен, и прохрипел:
— Не знаю… Нет… Конь… такой достоин ходить под седлом короля… Тафюр…
— Давно они проехали?
Командир стражников не ответил, и Хьюго понял, что пугать провансальца поздно, он уже направился на встречу с Богом или… дьяволом. Садясь в седло, рыцарь услышал окрик брата:
— Скорее! Я видел столб пыли, они скачут к реке, до них не больше мили! Поспешим!
Похитители Арлетт, казалось, хотели, чтобы бросившийся в погоню Хьюго настиг их. Они уже давно могли уйти, будь у них такое намерение. Кроме того, Губерт нарочно несколько раз повторил своим людям, что намерен выйти из города, через Собачьи ворота, и специально произнес эти слова по-гречески, чтобы даже безмозглая служанка запомнила их и передала Хьюго.