Комендант брянских лесов

Прохоров Николай Николаевич

Вслед за верховым конвоиром впереди всех шла высокая стройная брюнетка в черном мужском пиджаке и черном берете. По ее исхудавшему, осунувшемуся лицу трудно было определить возраст. Эта женщина со строгим красивым профилем и плотно сжатыми губами чем-то напоминала боярыню Морозову с картины Сурикова. Она шла упругим шагом, высоко неся голову. Справа от нее, переваливаясь, тяжело ступала полная старуха. Слева, цепляясь за полу пиджака высокой женщины, часто перебирала ножками девочка лет семи, в шерстяном платке и жакете с плеча взрослой.

В течение некоторого времени я наблюдал, как они шли, и ни одна из

них за это время не открыла рта, не повернула головы. Только девочка иногда украдкой вскидывала кверху испуганные глаза, заглядывая в гордое лицо матери (вероятно, это была ее мать).

За ними двигались, переговариваясь, женщины, старики, подростки, девушки. Иногда слышался робкий плач ребенка, раздавался стон больных или ослабевших... Больше всего было девушек. Я смотрел на этих полонянок и мысленным взором как бы проникал в глубь веков. Вот также около тысячи лет назад по тем же самым землям полудикие воинственные печенеги, половцы, татары, уводили в полон русских девушек. Только путь тех лежал обычно на восток, теперь же — в сторону запада...

Сзади всех, сильно хромая и опираясь на длинную суковатую палку, плелся старик в валенках и поношенном, но опрятном пальто. Он то и дело отставал. Догонит колонну, опередит два-три ряда и валится на обочину отдыхать. Лежит, пока солдат не толкнет его ногой или прикладом. Старик, видимо, выбивался из сил. И вот когда он отстал шагов на двадцать, к нему подскочил всадник. Это был молодой офицер, затянутый в щегольской мундир, с тонким красивым лицом и голубыми глазами. Скверно выругавшись, он вздыбил сильного вороного коня, свистнул плетью и опоясал старика поперек сгорбленной спины. Конь захрапел, сделал прыжок в сторону, но всадник круто повернул его на задних ногах и снова занес бич. И вот в этот момент Дроздов нарушил железное правило разведчика...

В воздухе резко прозвучал его выстрел, человеческие голоса замерли, процессия остановилась. Над окаменевшей толпой на мгновение повисла полная тишина, нарушенная только глухим звуком — это офицер упал с коня. Но тишина длилась всего несколько секунд. Мы ловили на мушки конвоиров и били их, стараясь только не задевать пленников. Три всадника, как и офицер, были спешены. Тот, что ехал впереди, нажал гашетку автомата и выстрелил. Старуха грузно опустилась, обняв ноги высокой женщины. Солдат, не оглянувшись, хлестнул коня плетью и ринулся вперед.

Оказавшись в хвосте колонны, мы не могли стрелять по нему через головы людей. Пешие фашисты бросились бежать в сторону от дороги, но это ускорило их участь. От автоматной очереди в чистом поле пешему убежать мудрено. Из них спаслось только двое, успевших укрыться за бугром.

Три конвоира оказались хитрее. Они смешались с толпой, загородив себя от пуль. Один даже сделал выстрел в нашу сторону. Это вывело людей из оцепенения. И через мгновение двое фашистов уже лежали на земле обезоруженные. Третий, рыжий верзила, сопротивлялся дольше. Он вертелся, отбиваясь, грозил автоматом. Но скоро и у него на руках повисло несколько человек, а спереди коршуном налетел подросток и ударил оккупанта эмалированным чайником по голове. Падая, фашист выстрелил, и мальчик, вскрикнув, ткнулся лицом в землю.

Несколько человек держали конвоира за руки и за ноги так крепко, что он не мог шелохнуться, словно прирос к земле лопатками. Высокая

женщина, та, что шла впереди всех, опустилась перед мальчиком на колени, бережно повернула его и припала ухом к груди. И все сразу умолкли в ожидании. Потом женщина медленно, словно под непосильной тяжестью, поднялась, с трудом выпрямилась. На щеке ее алело пятно.

Даже не взглянув на распластанного фашиста, брюнетка сделала один шаг и поставила ему правую ногу на горло. На мгновение женщина закрыла глаза, словно задумалась, потом открыла их и вдруг покачнулась, передав всю тяжесть тела на правую ногу. Под каблуком ее хрустнуло. Женщина отошла, не взглянув на обмякшего фашиста, проговорила:

— Упырь проклятый, ребенка убил.

— Ну, товарищи, у нас дорога каждая минута, — сказал Дроздов, когда с конвоирами было покончено.

Высокая брюнетка подошла к нашему командиру и сказала свежим молодым контральто:

— Спасибо вам, товарищи партизаны.

Остальные также начали благодарить нас.

— Об этом не стоит... Каждый на нашем месте сделал бы то же. А вот как дальше быть? Каратели того и гляди нагрянут, — сказал Дроздов.

— Вы ступайте своей дорогой, о нас не беспокойтесь, — за всех ответила женщина. — Мы разбредемся по полю, по оврагам. Нас они не сыщут. А вечером вернемся в свои деревни и спрячемся.

На том и порешили.

Если идти по прямой, то нам требовалось не менее трех—четырех часов, чтобы добраться до леса. Но прямые пути — не для партизан. Пройдя балкой полтора километра, мы свернули налево, чтобы уклониться от дороги. Тем более, что впереди показалось какое-то селение. Со взгорья уже никого не было видно. Только несколько фигур еще маячило на горизонте. Вскоре и они исчезли.

Уходя от дороги, мы все посматривали туда, куда ускакал всадник. Нам было известно, что в селе Звень находился крупный карательный отряд, он, конечно, немедленно выступит в погоню за нами.

Каратели не заставили себя долго ждать. На дороге появились две открытые грузовые машины, набитые солдатами, и одна легковая. Мы залегли в бурьяне. Поля, не обрабатываемые в то лето, во многих местах заросли сорняками.

Машины остановились на том месте, где произошло столкновение. Вероятно, каратели заметили трупы, но не задерживаясь, быстро покатили вниз по дороге, к селению.

Мы же продолжали двигаться в сторону, противоположную от партизанских отрядов. Было около часа дня. Длинная и темная ночь — вот что нам было нужно теперь. Если до наступления темноты мы уцелеем, увернемся от столкновения, тогда даже вражеский полк не страшен. Поэтому шли мы очень осторожно, полусогнувшись, стараясь выиграть время.

Заметив впереди перелесок, наш отряд устремился к нему. Как бы он ни был мал, а обороне все равно дает огромное преимущество. Каждое крупное дерево заменяет окоп. Маневрировать среди таких «окопов» чрезвычайно легко, особенно людям, опытным в этом деле.

Возможно, мы добрались бы до леса незамеченными, если бы вдруг почти над самыми нашими головами не раздалось гудение «Фокке-Вульфа» — неуклюжего двухфюзеляжного самолета, который почти всегда применялся фашистами для поисков партизан. Заметив нас, самолет сделал крутой вираж и стал набирать высоту, открыв огонь из пулемета. Мы хотели было дать залп по нему, но Дроздов категорически запретил.