Комический роман
Шрифт:
Итак, они бешено ссорились много раз, и дело доходило до дуэли, на которую дю Лак подбивала своего мужа (он был не из очень светских людей), будучи уверена, что он не устоит против дю Валь-Роше, который, как я вам сказал, был одним из самых храбрых людей, и думая, что после смерти своего мужа сможет еще отнять его у Фон-Бланш, от которой может легко отделаться или ядом или плохим с ней обращением.
Но случилось иначе, чем она полагала, потому что дю Валь-Роше, надеясь на свою ловкость, презирал дю Лака (сначала только защищавшегося), не думая, что тот осмелится на него наступать, и держа себя небрежно, так что дю Лак, заметив, что он мало остерегается, нанес ему такой удар, что проколол его шпагой насквозь и, оставив мертвого, пошел домой, где и рассказал своей жене об этом происшествии, а она была страшно удивлена и опечалена вместе этим столь неожиданным событием. Он тайно скрылся в доме родственников
Фон-Бланш была страшно поражена, когда ей объявили о смерти ее мужа и сказали, что не время теперь проливать слезы, но что надо похоронить его тайно, пока он не попал в руки юстиции, — что и было сделано; и таким образом она в два месяца и две недели дважды стала вдовою.
Между тем дю Лак получил помилование, утвержденное парижским парламентом, несмотря на все протесты вдовы убитого, которая доказывала, что здесь простое убийство; а это заставило ее осмелиться на смелое предприятие, какое только может притти в голову раздраженной женщине. Она вооружилась кинжалом и, проходя однажды мимо дю Лака, прогуливавшегося по площади с несколькими из своих друзей, напала на него так бешено и так неожиданно, что не дала ему возможности защищаться, и нанесла ему два удара кинжалом, от которых он умер три дня спустя. Его жена стала ее преследовать и засадила в тюрьму. Ее судили, и большинство судей настаивало на смертной казни, к чему она и была приговорена. Но исполнение было отложено, потому что она заявила, что беременна, и, что замечательно, — не знала, от какого из двух мужей. Она оставалась все же в тюрьме. Но так как она была особой слишком изнеженной, то от спертого и зловонного воздуха Консьержери [443] и других неудобств, какие она переносила, она заболела, преждевременно разрешилась и потом умерла. Тем не менее, ребенок был крещен и, прожив несколько часов, тоже умер. Господь смягчил сердце госпожи дю Лак. Она пришла в себя и, поразмыслив о стольких пагубных происшествиях, причиной которых была, отдала приказания о своих домашних делах и пошла в монастырь ордена святого Бенедикта, что в Алменеске [444] Сеской епархии. Она хотела удалиться от родины, чтобы жить в самом большом покое и лучше раскаяться в стольких злодеяниях, причиной которых была. Она и сейчас еще в этом монастыре, где живет в большом самоистязании, если только не умерла за последние несколько месяцев.
443
Консьержери — тюрьма в Париже.
444
Алменеск — город в двух милях от Аржантана.
Комедианты и комедиантки еще слушали, хотя господин де ля Гарруфьер не говорил более ни слова, когда Рокебрюн приблизился, чтобы сказать, по своему обыкновению, что это хороший сюжет для значительной поэмы и что он хочет написать превосходную трагедию, которую очень легко вместить в правила драматической поэмы. На его предположение не отвечали, но все удивлялись своенравию женщин, когда они охвачены ревностью, и тому, как они доходят до последней крайности. Потом спорили, страсть ли это; но ученые заключили, что это уничтожение прекраснейшей из всех страстей — любви.
До ужина еще оставалось достаточно времени, и все нашли самым лучшим пойти прогуляться в парк, придя куда они уселись на траве. Тогда Дестен сказал, что нет ничего приятнее рассказывания историй. Леандр (который не вмешивался в изысканный разговор, пока был в труппе в роли слуги) взял слово и сказал, что так как кончили своенравием женщин, то, если компания согласна, он расскажет об одной девушке, жившей неподалеку от его дома. Его все просили об этом, и он, кашлянув сначала пять или шесть раз, начал так, как вы это увидите.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
История о своенравной любовнице
В небольшом городке в Бретани — в Витре — жил один старый дворянин, который давно уже был женат на очень добродетельной девушке, но не имел от нее детей. Среди множества их слуг были дворецкий и гувернантка, — через их руки проходили все домашние доходы. Эти двое поступали, как это бывает у большинства слуг и служанок (то есть любили друг друга): обещались пожениться, и каждый из них собрал много добра, когда их добрый старый господин и его жена умерли
Спустя некоторое время за нее многие сватались, и среди них богатый купец, который и женился на ней, а через год она родила дочь, которой было уже четыре года, когда первый муж ее матери вернулся домой. Не знаю, кто больше был удивлен: мужья или жена; но так как скверные дела первого мужа все еще продолжались, то он принужден был еще скрываться, и, кроме того, видя дочь от другого мужа, он удовольствовался некоторой суммой денег, какую ему дали, и уступил добровольно жену второму мужу и не причинил ему никаких беспокойств. Правда, он время от времени приходил, и всегда тайно, получить кое-что на содержание, в чем ему никогда не отказывали.
Между тем дочь (которую звали Маргаритой) выросла и стала столь милой, красивой и умной, что впору знатной особе. И так как, вы знаете, богатству с давних пор придают большое значение при браке, то у нее и не недоставало ухаживателей, а среди них был сын одного богатого купца, который жил совсем не как купец, а как полудворянин, потому что водил знакомства с самыми лучшими обществами, где он встречал Маргариту, которую там принимали из-за ее богатства. Этот молодой человек (его звали господин де Сен-Жермен) имел прекрасную наружность и столь был храбр, что часто участвовал в дуэлях, [445] которые в то время были обычным явлением. Он танцовал с большой грацией, играл в хороших компаниях и всегда был хорошо одет.
445
«...часто участвовал в дуэлях». — Как видно из дальнейшего, эта история происходит во времена осады Ля-Рошели, т. е. в 1627—1628 годах. В это время дуэли, действительно, были очень часты и из-за ничтожных причин. Но вскоре кардинал Ришелье запретил поединки и сурово наказывал дуэлянтов, так как на них гибли ценные для государства того времени люди.
Во время частых встреч с этой девушкой он не преминул предложить ей свои услуги и открыть ей свою страсть и намерение просить ее руки, на что она не отказала ему, а позволила приходить к ней, с согласия своих родителей, которые всецело одобряли ее выбор. Но, решившись просить ее руки, он не хотел этого сделать без ее согласия, думая, что не встретит с ее стороны никаких затруднений. Но он был сильно удивлен, когда она так бешено отвергла это и словами и действием, что он ушел от нее самым смущенным человеком в мире.
Он провел несколько дней, не видав ее, думая, что сможет заглушить эту страсть; но она пустила слишком глубокие корни, что принудило его опять решиться видеть ее. Лишь только он вошел к ним в дом, как она вышла из него и пошла к соседским девушкам, куда и он последовал за нею, пожаловавшись сначала ее отцу и матери на плохой прием, который оказала ему их дочь, тогда как он не подал к этому никакого повода. Они выразили ему свое огорчение этим и обещали постараться об их сближении. Но так как она была их единственной дочерью, они не решились ни противоречить ей, ни приневоливать ее к этому, удовольствовавшись ласковыми упреками за ее суровое обращение с молодым человеком, после того как она сказала, что его любит.
На все это она не отвечала ничего и продолжала своенравничать, и если он хотел подойти к ней, то она меняла место. Он следовал за ней, но она всегда убегала, так что однажды он принужден был, чтобы удержать ее, взять ее за рукав платья, от чего она закричала и сказала ему, что если он сомнет ей края рукавов и если он опять попытается это сделать, то она даст ему пощечину, — а лучше он сделает, если оставит ее. Наконец, чем более он пытался к ней приставать, тем более она старалась избегать его; и когда она шла гулять, то охотнее отправлялась одна, чем давала ему руку. Если она была на балу и он просил ее танцовать, она обидно ему отказывала, говоря, что нездорова, и в то же время танцовала с другим. Она довела его даже до ссор и была причиною того, что он четыре раза дрался на дуэли и всегда выходил победителем, что бесило ее, по крайней мере судя по наружности. Все это дурное обращение подлило масла в огонь, и он не переставал восторгаться ею и не прекращал своих посещений. Однажды он думал, что ее упорство смягчилось, потому что она позволила ему подойти к себе и внимательно слушала его жалобы на ее несправедливое обращение в таких или подобных словах: