Комики мирового экрана
Шрифт:
СОЛНЦЕ, ЛЕТО И СТУДЕНТКИ
При первой же попытке разобраться в творческом методе датских актеров бросается в глаза полнейшая банальность и традиционность их приемов. Сам принцип комической пары стар как мир и прочно бытует на цирковой арене. Оттуда, из арсенала коверных клоунов и позаимствовали они львиную долю своих незамысловатых трюков.
Происходит поразительная вещь: то, что выглядело бы вульгарно и пошло в любых других фильмах, приобретает новое оригинальное качество
Пат и Паташон умеют любить людей, любить жизнь; секрет их обаяния — в человечности, наивной и мудрой, застенчивой и последовательной. Эти образы чем-то сродни героям датской классической комедиографии, их юмор пронизан блестками национального комического гения, помогавшего датчанам в самые трудные моменты их истории.
Уже само общественное положение, сам род занятий героев Пата и Паташона делает их субъектами, враждебными буржуазному окружению. Они — убежденные бродяги, которых вечно манит дорога: скитания — их естественное состояние. Они — отщепенцы, отринутые буржуазным обществом, и это обстоятельство придает их скитаниям особый смысл.
Конечно, было бы нелепостью видеть в них носителей активного и сознательного социального протеста. Но столь же нелепо считать Пата и Паташона просто беспечными искателями приключений, а их поступки — гаерством, озорством, дурашливыми выходками взрослых детей. Нетрудно заметить, что фильмы Лауритцена, скромные и незатейливые, строятся по одной и той же сюжетной схеме: Пат и Паташон помогают девушке, обиженной толстой, властной ханжой — владелицей усадьбы, отеля или директрисой пансиона. При этом они вступают в борьбу с мещанской благопристойностью, с подлостью и мелочной расчетливостью окружающей среды. Как они ни смешны, они всегда рыцари, всегда готовы защищать слабых, обиженных, обездоленных. И в этом большое гуманистическое содержание комедийных образов, в этом исток их нравственного здоровья и бесконечного оптимизма.
ШВЕДСКАЯ РИВЬЕРА
Зрители хохочут над похождениями хитрого Паташона на поприще корабельного кока. Хохочут над отчаянными попытками нескладного Пата справиться с матросскими обязанностями. Хохочут, когда команда по приказанию выведенного из себя шкипера решает проучить Пата: его обвязывают канатом и швыряют за борт. Захлебывается в быстрых волнах долговязый неудачник. И вдруг — тишина в зрительном зале, та тишина, когда еще болит от смеха живот, а к горлу уже подступает непонятный ком. Когда же наконец вытаскивают на палубу промокшего до нитки Пата и Паташон кладет его голову себе на колени и гладит слипшиеся волосы, и целует, и бросает испепеляющие взоры на матросов, мы испытываем чувство острой горечи. Через секунду вновь начинается каскад очень и очень смешных эпизодов, и мы снова смеемся, но то чувство таится где-то в подсознании и не исчезает. Это происходит не в силу особого драматизма коротенькой сценки, но потому, что вдруг обнажилась трагическая незащищенность героев, весь драматизм их борьбы за человеческое достоинство, в котором им с глумливой ухмылкой отказывают «порядочные».
ОН, ОНА И ГАМЛЕТ
Иногда, очень редко и очень ненадолго, Пата и Паташона что-нибудь разлучает. В фильме «На постое» их призывают в армию. Поначалу друзей определяют в разные подразделения, и лишь ценой неимоверных усилий им удается соединиться вновь.
В картине «Наши друзья зимой» Пат уныло подметает двор и чистит конюшню, в то время как Паташон, приглянувшийся хозяйке постоялого двора, жиреет на ее хлебах и корчит из себя важного барина. Но проходит несколько дней, и, взявшись за руки, закинув за спину узелки с немудреным скарбом, они уходят от душного, постылого благополучия, едва не стоившего им дружбы, навстречу новым приключениям.
Пат и Паташон нередко ссорятся, с детской горячностью припоминая обиды. Но ссоры их кончаются так же внезапно, как и начинаются. Ведь самое главное, что определяет их отношения, их нравственную силу, — это дружба. В дружбе обретает каждый из них силы жить и бороться, верить в людей и радоваться рассвету, встреченному в пути... Карел Чапек писал: «Они составляют пару, и в этом все их остроумие, юмор, трогательность.
СОЛНЦЕ, ЛЕТО И СТУДЕНТКИ
НАШИ ДРУЗЬЯ ЗИМОЙ
Заслуга Лауритцена как подлинного автора и создателя ставших классическими образов Пата и Паташона бесспорна. Что касается собственно режиссерского решения его фильмов, то оно всегда очень просто, подчеркнуто просто и непритязательно. Лауритцен как бы демонстративно отказывается от утонченного изящества изобразительного ряда, свойственного большинству его соотечественников, того формального совершенства, за которым нередко скрывается вялость мысли и ремесленническое равнодушие. Число персонажей комедии сравнительно невелико, суть их ясна и не требует сколько-нибудь глубокого психологического раскрытия характеров. Все просто, как в балаганном представлении. Властная мегера-хозяйка, которую всегда играет одна и та же актриса — Ольга Свендсен; влюбленные — веселые и славные молодые люди; несколько хорошеньких девиц, подружек влюбленной. И наконец, чисто эпизодические, по большей части комедийные «отрицательные» персонажи, на фоне которых особенно выделяется «положительность» Пата и Паташона. Вообще о пародийном элементе в фильмах Лауритцена следует сказать особо. Он часто ускользает от внимания зарубежного зрителя, поскольку касается специфически датских явлений. Лишь вспомнив пресловутую серию фильмов «Торговля белыми рабынями», можно в полной мере наслаждаться той ехидной издевкой, с которой в ленте «Алло, на горизонте Африка» пародируется датская мелодрама — в эпизоде, где Пат и Паташон расстраивают козни коварного капитана, намеревавшегося выгодно продать африканскому царьку случайно попавших на борт его корабля девушек. Лишь имея некоторое представление о провинциальных датских труппах, можно понять безжалостную иронию эпизодов комедии «Он, она и Гамлет», повествующих о постановке шекспировский пьесы в захудалом театрике с его гомерической безвкусицей, ходульностью, истерической патетикой й махровым натурализмом.
Лишь один раз Лауритцен, Шенстром и Мадсен выступили в ином качестве, нежели создатели комедий о Пате и Пата-шоне. Это произошло в 1926 году, когда режиссер осуществил свою заветную мечту— экранизировал «Дон-Кихота» с Шенстромом в роли Рыцаря Печального образа и с Мадсеном как исполнителем роли Санчо Пансы.
Съемочная группа около года работала в Испании, соответствующие эпизоды романа снимались именно в тех местах, где происходило действие; костюмы и реквизит были одолжены в испанских музеях; в массовых сценах принимала участие испанская конница и сотни крестьян; были потрачены баснословные для датского кино суммы. Лауритцен словно взял реванш за столь же баснословную дешевизну своих предыдущих фильмов.
СРЕДИ ДЕТЕЙ ГОРОДА
ОН, ОНА И ГАМЛЕТ
Нельзя не проникнуться уважением к той любовной тщательности, серьезности и вкусу, с которыми режиссер попытался создать кинематографический вариант бессмертного романа Сервантеса. Но по причине ли объективных обстоятельств, обусловленных заведомым бессилием немого кинематографа решить столь сложную задачу (ведь гуманистический, философский смысл романа раскрывается главным образом в монологах Дон-Кихота и его беседах с другими персонажами), или из-за малоудачного сценария фильм стал просто суммой иллюстраций к литературному произведению: порою удачных ярких, талантливых, но... иллюстраций.
Это тем более обидно, что Шенстром и Мадсен всем своим предшествующим творчеством были внутренне подготовлены к исполнению главных ролей в экранизации «Дон-Кихота». Они развили и сделали доминирующей тему трагического несоответствия своих героев принципам мертвящего практицизма и духовной нивелировки, характерным для буржуазного общества, — тему, которая исподволь, но постоянно звучала в их комедиях о Пате и Паташоне. И, хотя фильм не стал победой режиссера и актеров, он свидетельствовал об их огромных потенциальных возможностях и многое обещал.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
