Комиссар госбезопасности
Шрифт:
…Кирпонос сидел за столом, повернувшись к генералу Астахову, командующему авиацией фронта, который хмуро докладывал:
— Эскадрилью истребителей я еще направлю подо Львов. Больше для прикрытия шестой армии у меня ничего нет.
Присутствующий здесь же начальник штаба генерал-лейтенант Пуркаев спросил:
— Авиационный полк из Днепропетровска прибыл?
— К рассвету должен быть, — ответил Астахов.
В кабинет вошли Михеев с Ярунчиковым. Анатолий Николаевич представился командующему.
— Пожалуйста, проходите, садитесь. Как добрались? —
— С малой задержкой.
— Обстановку знаете? — подал он новому начальнику особого отдела фронта руку.
— В общем — да.
— Конкретно Максим Алексеевич Пуркаев познакомит. — Кирпонос снова повернулся к Астахову, продолжая прерванный разговор: — Сразу доложите о прибытии полка из Днепропетровска, сколько в нем машин, боеспособность. Возьмите под контроль запасные аэродромы. Фронт скоро будет отходить.
Астахов ушел.
Михеев доложил свои соображения насчет тех дел, которые собирался осуществить немедленно, прежде всего о создании оперативных групп из чекистов для направления на самые трудные участки фронта. И сообщил свежую новость:
— Мне только что доложил заместитель начальника особого отдела шестой армии о том, что они располагают достоверными данными: противник силами одиннадцатой немецкой и третьей румынской армий готовится прорвать оборону Южного фронта, а это опасная угроза нашему левому флангу.
Кирпонос вопросительно посмотрел на Пуркаева.
— Этого мы ожидали, — сказал начальник штаба. — Положение шестой армии без того критическое. Возникает угроза окружения.
— Дайте срочное задание выяснить обстановку, В любом случае мехкорпус Фекленко перебросьте на левый фланг, к шестой армии. Медлить нельзя, — сказал Кирпонос.
Одобрительно отозвавшись об энергичном вступлении в должность нового руководителя контрразведки фронта, Кирпонос деликатно заметил:
— Сожалею, что до сегодняшнего дня недостаточно использовал возможности особого отдела. Признаюсь, подсказки не было.
Ярунчиков воспринял это как упрек в свой адрес, но не подал виду.
— А коли так, — продолжал командующий, — вы должны решить одну очень важную задачу. У нас плохо обстоит дело с глубокой разведкой. Ею, понятно, занимается разведотдел фронта. Но ни один из посланных не вернулся. А знать, что творится в тылу, в прифронтовой полосе противника, нам жизненно необходимо. Хорошо бы создать во вражеском тылу и на его коммуникациях постоянно действующую сеть разведчиков для регулярной информации.
— Понятно. — Михеев повернулся к Ярунчикову: — Надо поручить этот вопрос отделению Грачева. — Он снова обратился к Кирпоносу: — Отделение занимается вражескими разведывательными и контрразведывательными органами.
В этот момент появился член Военного совета фронта дивизионный комиссар Бурмистенко.
Он пожал руку Михееву запросто, как старому знакомому.
— Значит, опять вместе. Ты у себя в отделе, конечно, вошел в курс дела, — взглядом извинился Бурмистенко перед Кирпоносом за прерванный разговор, задав неожиданный вопрос: — Особисты принимают участие в создании партизанских баз?
Михееву нечего было ответить члену Военного совета, ибо Ярунчиков пока еще не успел ему ничего доложить.
— Что у нас?.. — попросил он ответить вместо себя Никиту Алексеевича.
— Пока ничего… — развел руками Ярунчиков. — Этим, видимо, территориальные органы НКВД занимаются.
— Партийные органы! — поправил Михеев. — Разумеется, не без территориальных чекистских органов и особых отделов.
— Займитесь этим в меру своих возможностей, — счел вопрос исчерпанным Бурмистенко. — Посоветуйтесь в ЦК и НКВД Украины. Странно, почему они обошли вас.
— Вполне понятно, мы только что перешли в подчинение НКВД, потому и оказались в стороне от этого дела, — пояснил Михеев.
— Свяжитесь, напомните о себе, — подсказал Бурмистенко. — И в передовых частях надо обязательно побывать.
— Завтра на рассвете с одной из опергрупп еду в двадцать шестую армию, на левый фланг.
— Конкретная цель? — спросил Бурмистенко.
— Надо ознакомиться с работой особых отделов соединений, поговорить с сотрудниками, нацелить их и самому ума набраться. Ну и что еще обстановка подскажет.
— По обстановке и действуйте, — одобрил Бурмистенко. — Необходимо вмешиваться там, где увидите неорганизованность в обороне.
— Особенно на стыках частей, — вставил Кирпонос, разминая папиросу.
— Замечайте нерасторопность в переброске частей и подразделений, не упустите вопросы связи, снабжения, переправ, — наставительно продолжал Бурмистенко, потом обратился к Кирпоносу: — Я думаю, товарищу Михееву надо выдать мандат Военного совета фронта, чтобы он имел соответствующие права.
— Не возражаю, — согласился Кирпонос и кивнул Михееву: мол, действуйте, надеюсь на вас.
— Только под пули зазря не лезьте, — серьезно предупредил Бурмистенко. — Помните, что Чапаев говорил: «Она-то, дура, не разбирает, а ты соображать должен».
Кирпонос раскурил папиросу и, как бы уточняя задание, сказал:
— Ехать надо сегодня, сейчас же, и не южнее Киева, а севернее, в пятую армию генерала Горбаня, под Коростень.
— Ясно! — принял строевую стойку Михеев.
— У них разрыв на стыке с шестой армией растет. Противник усиливает удары на Коростень, а Горбань только отошел со своими частями на новые рубежи. На левом фланге у него мало сил, могут не устоять — второго эшелона нет… Тогда возникнет угроза Киевскому укрепрайону. Туда срочно перебрасываем стрелковую дивизию, она уже на марше. Но подойдет не раньше чем через сутки. Необходимо принять все меры для обеспечения заслона, перебросить силы с неатакованных участков, использовать ополченцев, тыловые подразделения… В районе станции Белка на рассвете прорвался враг. Горбань выехал туда. Встретитесь с ним, примите необходимое участие в делах армии. Повторяю, помощь подойдет, но сутки надо продержаться!