Комиссар госбезопасности
Шрифт:
— От Белозерского трое суток не было сообщений, я был в неведении, армия отходила на новый рубеж.
— И что же Ништа, привез докладную, и только? — не удовлетворился ответом Михеев.
— Он доставил еще донесение от командарма Кирпоносу.
— Да… — помолчал Анатолий Николаевич и хотел было сказать о том, что сотрудник из аппарата особого отдела фронта должен был получить более ответственное задание — доложить в особом отделе армии обобщенную ориентировку о деятельности вражеской разведки, расспросить или даже просмотреть заслуживающие внимания оперативные дела, оказать конкретную помощь сотрудникам, — но не стал ничего говорить — теперь это его забота, лучше будет сказать на совещании — и, заглянув в представленную справку, поинтересовался: — Что за группа в милицейской форме арестована?
— О-о, этих троих из Проскурова доставили, схватили за день до переезда сюда. В расположении штаба фронта оказались. Расчет прост: у военных патрули проверяют документы, а у милиции нет. В гражданской одежде тоже легче попасться… Забросили их по воздуху. Основное задание получили: установить, куда из Проскурова переедет штаб фронта. Интересовала их система охраны штаба, новые назначения, где живет командование, где питается… Грачев по своим каналам получил ориентировку. Количество заброшенных не было указано, только сообщалось, что в Проскуров и Коростень направлены агенты в милицейской форме. Предупредили начальника горотдела милиции, тот принял меры… И, что интересно, сам начальник наткнулся на одного из троих. Видит, чужой милиционер по всей форме и при оружии, внешне похож на самого настоящего — заезжий мог быть, но решил проверить, догадался двоих красноармейцев на помощь позвать. Ему бы проследить за подозрительным человеком, тем более заранее был предупрежден не об одиночке, а о возможной группе в милицейской форме… Словом, опрометчиво усложнил розыск остальных.
— Но вы же троих задержали. — Михеев карандашом округлил в справке цифру «3». — Важно было начало. Выходит, молодец начальник горотдела. Как ты говоришь, сверхудачно получилось. А то бы и на след не напали.
— Да, но другие двое чуть было не скрылись. Они видели арест дружка своего. Хорошо, что мы немедленно все подняли на ноги. Тех на окраине уже задержали, нацелились бежать из города. При допросе показали, что трое их было.
— Ты Коростень еще упоминал, там задержали кого-нибудь в милицейском? Туда ведь штаб пятой армии переместился, — напомнил Михеев, выжидающе глядя на Ярунчикова.
— Нет, сообщения не поступало. Белозерский нами ориентирован.
— Напоминать, нажимать надо было. И когда Ништа поехал к Белозерскому, поручить следовало ему разобраться на месте, что у них делается по розыску фальшивых милиционеров. Надо ведь… — расстроенно пристукнул ладонью по столу Михеев. — Наверняка ведь и там орудуют… Сейчас же от моего имени заготовьте престрожайшую шифровку Белозерскому, пусть они тоже все подымут на ноги… Пока еще не поздно.
— Да нет… коли агенты проникли в Коростень, куда только-только перебрался штаб армии, они осядут в городе, — смягчая упрек, заверил Ярунчиков.
— Нашел чем успокоить… Поручи-ка Грачеву составить шифровку, а разговор надо заканчивать, через пятнадцать минут пусть весь оперативный состав соберется в каком-нибудь классе, посоветоваться надо. Через час мне надо быть у командующего.
Ярунчиков вышел, а Михеев снова просмотрел раздел в справке, где говорилось об арестованных за последнюю неделю агентах, содержащихся в особом отделе.
Когда вернулся Ярунчиков, Михеев с иронией спросил:
— Что-то мне глаз режет численное соотношение немецких агентов и паникеров. Паникеров отчетливее видно, что ли? Или специально их копите, не знаете, что с ними делать?
— Под следствием находятся. Надо же разобраться… Передадим в трибунал.
— Доложи мне дела этих шестерых паникеров. Сегодня же… Где содержатся арестованные?
— Здесь, в подвале, — указал на пол Ярунчиков.
— Все гуртом?
— Нет, зачем же…
— Как у вас оказался перебежчик? Он же, надо понимать, на передовой пытался перейти на сторону врага. Там и судить следовало. И вообще, поразворотливее надо завершать дела, время торопит.
Ярунчиков помолчал немного, то ли соглашаясь, то ли обидясь на замечание — лицо его было непроницаемым.
— А что бы вы делали, если бы узнали, — напористым тоном начал он, — что арестованный назвался родственником командующего — фамилия даже совпадает — и что ему якобы дано специальное задание, о котором он может сказать только в штабе фронта… Оперработник, видать, почесал в затылке да и отправил несостоявшегося перебежчика к нам.
— Родственник?! — поразился поначалу Михеев, но сразу же усомнился в правдоподобности услышанного, отмахнулся. — Однофамилец, конечно. Специальное задание… Чушь какая-то.
— Точно так. Знал, расстреляют перед строем, вот и начал вертеться, врать. После, мол, видно будет, может, забудут в суматохе, или подвернется случай бежать.
— Все это могли на месте выяснить, — не согласился с Ярунчиковым Михеев. Ему уже не хотелось терять времени на разговор об остальных арестованных, потому он закруглился: — Разберитесь сегодня же с этими сигнальщиками, дезертирами, и чтоб завтра же их у нас ни одного не осталось.
Замечание было справедливым, и Ярунчиков промолчал, видя, что Михеев отвлекся, пробуя пальцами землю в цветочных горшочках на подоконнике.
— Отдали бы лучше кому-нибудь цветы. Или поливайте, — вымолвил он между прочим. Потом спросил: — Один часовой возле отдела?
— Двое, с одной и с другой стороны школы, плюс вооруженный вахтер у входа, — для наглядности изобразил руками на столе систему охраны Ярунчиков.
— Штакетный забор метров на пять от здания надо поставить, нельзя так. Здесь голоса слышу из соседней комнаты, — подошел Михеев к Ярунчикову, взял его за плечо. — Не хмурься… Хотя нам с тобой теперь не до деликатности. Пойдем поговорим с людьми.
…Совещание собрали в большом классе, в котором заново расставили нагроможденные у задней стены парты, и теперь сотрудники расселись за ними, как школьники. Быстрым, заинтересованным взглядом окинул Михеев оперативных работников, отметив про себя, что большинство из них ему знакомы, и это удовлетворило его — знал, с кем предстоит трудиться.
— Ну что же, товарищи, начнем первый урок, — басовито и располагающе произнес Михеев, как бы смягчая таким вступлением предстоящий суровый разговор. — Представляться мне, видимо, излишне. Я назначен начальником особого отдела фронта. Товарищ Ярунчиков — заместителем, как и было совсем недавно. Но тогда мы жили в другой, мирной обстановке. Теперь война, тяжелая, жестокая схватка! Поэтому я буду несравнимо много требовать. Прежде всего — престрожайшей дисциплины, четкого исполнения долга, полной отдачи от каждого работника контрразведки фронта, деятельность которых, по моему убеждению, требует лучшей организации и целенаправленности. Воспринимайте мои слова без задетого самолюбия. Обстановка требует решительных перемен.