Коммуна, или Студенческий роман

Соломатина Татьяна Юрьевна

Полина расплакалась, как маленькая девочка. Тройка означала, что у неё не будет стипендии. Но хуже всего было то, что мама будет ругаться и ни за что не поверит, что Полине влепили трояк просто так. Ни за что. Из самодурства.

– Полюшка, не расстраивайся! – успокаивал её Вадим.

– Ты не понимаешь!!! – кричала на него Полина. – Это будет такой скандал!!!

– Прекрати плакать немедленно! В зачётки все оценки после экзамена ставит лаборантка. Он их только подписывает потом, скопом. Я с ним договорюсь. Мы с пацанами у него в хате ремонт делали.

В общем, когда лаборантка объявляла оценки студентам, то Романовой было озвучено «хорошо». В выданной через час зачётке значилось «добре». Но всё равно было ужасно обидно. Нилка и Вторая Ольга, сдававшие эту же треклятую химию парой дней позже, тоже получили по трояку. И только Вольша получила «вiдмiнно» [31] , потому что, несмотря на всю ненависть самодура-мудака Гоцуляка к юным девам, не такой уж он был слабоумный, чтобы дочку друга ректора обижать. Да. Справедливости не существует, и не надейтесь.

31

«Отлично» (укр.).

– Я не могу пойти домой с четвёркой, – сказала Ваде Полина. – Там мама. Я не могу приходить к маме ни с чем, кроме пятёрок. Хоть домой не возвращайся, ей-богу. Сбежать, что ли, куда подальше?

– Если всё так серьёзно, давай я с тобой пойду. Заодно и с твоими родителями познакомлюсь, а?

Девушка в ответ лишь замахала руками.

– Перестань! – строго сказал Вадим. – Ну, не огнедышащий же дракон твоя maman. Она родила такую прекрасную дочь, не может она быть исчадием. И к тому же, дорогая Полюшка, я тебе напомню, хотя ты и знаешь, как я не люблю лишний раз об этом говорить, что я запачкан исполнением интернационального долга и вряд ли твои родители могут нанести непоправимый вред моей психике. Перестань вести себя как маленький ребёнок. Если ты стесняешься – это глупо. Даже если бы твоя мать была алкоголичка-матерщинница – к тебе это не имеет никакого отношения.

– Алкоголичкам-матерщинницам всё равно, что приносят их дочери в зачётках! – вздохнула Полина.

– Так, решено! Сегодня я иду с тобой. Ты моя девушка или чья?

– А я твоя девушка? – посмотрела на него Полина.

– Да! – сказал Вадим.

– Но мы же с тобой не встречаемся, как это называется, не ходим в кино, не… не спим, в конце концов.

– Ну, когда мы с тобой будем спать – ты будешь моя женщина, – рассмеялся Вадим. – Во всяком случае, я считаю, что ты моя девушка. – Он посерьёзнел. – Я прилично выгляжу для первого явления в твой дом?

– Вполне! Хотя для моей мамы все и всегда выглядят неприлично. Я тебя предупредила!

– Да не трясись, как осиновый лист! Всё будет хорошо. То есть – отлично! Если решили, то пойдём. Надо ещё заехать на Соборку, прикупить цветочков для будущей тёщи. И в гастроном на Дерибасовской заскочить – за бутылкой для будущего тестя.

– За бутылку maman тебя съест.

– Ой, подавится, Полюшка, твоя мама Вадимом Коротковым. К тому же – увидишь – не съест, а полюбит. Гарантирую!

Нажимая на кнопку звонка, Полина заметно нервничала.

– У тебя что, ключей нет? – спросил Вадим.

– Неудобно ключами. Вдруг они там чем-то заняты?

– Очень даже может быть, вполне молодые ещё люди!

– Да не тем, дурак! Мои родители, по-моему, вообще этим не занимаются! – шепнула Полина. – Может, просто раздетые. Или в туалете. А тут я вваливаюсь с тобой. Им будет неловко.

– Как это не занимаются? – удивился Вадим. – Ты же как-то на свет появилась?

– В моём случае вполне вероятно зачатие от Святого Духа!.. Тише!

Дверь открылась. На пороге стояла мама.

– Здравствуйте! – Вадим улыбнулся, перешагнул через порог и протянул Полиной маме букет. Жутко дорогой, прямо скажем, букет. Розы зимой для студента в то время?.. Двадцать пять рублей. Больше половины стипендии.

– Ну, здравствуйте, – пробурчала мама, принимая букет и чуть отодвигаясь. – Заходите, раз уж пришли.

Хорошее начало, не правда ли? «Раз уж пришли…»

– Мама, это Вадим Коротков, – представила Полина молодого красивого сияющего мужчину, – мой одногруппник.

– Одногруппник? Ну-ну! – Мама стояла в прихожей, пристально наблюдая за тем, как Вадим снимает куртку и разувается. – А чего такой взрослый, одногруппник? – своим любимым приёмчиком «от третьего лица» поинтересовалась мама у Короткова.

– Медицинское училище, армия и ещё немного сверхсрочной службы, – ответил маме Вадим. Очень добродушно. – А это – к столу, – он достал из сумки бутылку хорошего коньяка.

«Вот балбес великовозрастный! Денег грохнул – пол-общаги можно было накормить! И стоит оно того?..»

– Ну, где тут у вас руки моют?! – Вадим хлопнул и потёр ладони.

– Вот! – Полина показала на дверь. – Мама, мы так и будем стоять в прихожей? – поинтересовалась она у родительницы. – Давай я цветы в вазу поставлю.

– Я сама. – И мама пошла в глубь квартиры за вазой.

Полина осталась ждать Вадима под дверью в ванную комнату.

– Как мамашино отчество? – шёпотом спросил он, выскочив оттуда куда быстрее, чем требовалось на мытьё рук.

– Андреевна, – прошептала в ответ Полина.

– Ну что, Андреевна, не кормят ли здесь ухажёров дочери вкусными ужинами?! – громогласно поинтересовался Вадим, бесцеремонно уставившись на вернувшуюся Полину маму. И…

И с мамой произошла неожиданная метаморфоза.

– Да-да, конечно! – вдруг нехарактерно мило заворковала та. – Проходите на кухню. Я как раз только что нажарила котлет, и пюре горячее.

– О, котлеты с пюре! Обожаю! – завопил Вадим.

– Может, ещё баночку огурцов открыть и томатного сока? – суетилась мама.