Коммуналка 2: Близкие люди
Шрифт:
А ведь простуда.
Обыкновенная.
Ринит с его разбухшими слизистыми. Фарингит. И ларингит. Характерный налет на миндалинах, грозящий в любой момент обернуться гнойною ангиной. И Астра с ангиной справится.
Ангина — это ведь пустяк.
Не понятно тогда, откуда взялось это вот беспокойство.
…сердце работает со сбоями, и кровь сделалась неправильною, слишком густой. В такой легко образуются тромбы, а маленького сгустка хватит, чтобы убить.
— Вылечишь? — Калерия заглянула в комнату и к кровати подошла, поглядела на мага,
— Спасибо…
— Не за что… идемте. Я кашу сварила. Кашу любите?
— Манную? — уточнила Розочка, не сводя взгляда с мага, который все также тихонько лежал и улыбался.
Сволочь.
— Манную. С вареньем клубничным.
— Тогда ладно. Машка, идем.
И Машка выбралась из своего угла. Она по-прежнему старалась держаться в тени, будто опасаясь, что ее вдруг заметят и вспомнят, и выгонят. И… и кажется, сама Астра была такой же.
Была.
Долго.
Что изменилось?
Маг пришел. И лес позвал. И… и вовсе она не слабая, Астра. Пусть не такая сильная, как другие дивы, но и не слабая.
— Только попробуй мне умереть, — сказала она строго и, не удержавшись, дернула мага за прядку волос. Святослав… Светлый и славный, и кажется, у человеческих имен есть скрытые значения. Но ему идет. Светлый-светлый. Славный?
Пожалуй.
Не страшный. И еще заботливый, хотя, конечно, лучше бы он о себе позаботился.
— Ты тоже иди поешь, — Калерия заглянула в комнату. — А то голодная много ли сможешь.
И была права. Но уходить категорически не хотелось. Казалось, если Астра выйдет из комнаты, то случится что-то непоправимое.
Она положила ладонь на грудь.
Стабилен.
И просто температура. Горло еще, наверное, болит. А легкие она недавно, если не полностью восстановила — это процесс долгий, то всяко подправила. Да и нет в них заразы.
Пока нет.
Дыхание чистое, глубокое. Сердце тоже бьется ровно. И беспокоиться не о чем.
— Иди, иди, — Калерия печально улыбнулась. — А я посижу, если тебе спокойнее будет.
— Будет, — призналась Астра, хотя до того свои сомнения предпочитала при себе держать. И вообще… помалкивать.
Она ведь быстро.
И кухня рядом.
И если случится что-то, Калерия ее позовет.
Но все-таки…
Тарелка с кашей стояла на столе. А стоило присесть, как рядом опустилась огромная кружка ведьминого отвара. Ниночка подвинула и бутерброд с сыром.
— Спасибо.
— Не за что, — она изменилась, неуловимо, исчезла куда-то обычная легкость. И хмурится Ниночка непривычно, и пальцы ее перебирают бусины на четках. Взгляд устремлен куда-то за спину Астры, и тянет обернуться, проверить, куда же Ниночка смотрит.
— Там… твой бывший, как понимаю, приходил, — Ниночка сморщила носик. — Хотел, чтобы я Розочку сегодня к нему вывела. Идиот.
Сердце похолодело.
— Они у Калерии в комнате. Читают. Ингвар сегодня на выходном, так что… — Ниночка присела рядом и уставилась своими глазищами. — Обломится ему… а то ишь, вздумал ведьме угрожать.
Произнесено
— Но все равно будь осторожнее. Мне-то что его угрозы? А кто другой может и поверить…
Ниночка ушла прежде, чем Астра нашлась с ответом. Исчезла, оставив пряный аромат духов и ощущение незавершенности этой беседы.
А еще страх.
И… и если позвонить… ей ведь дали номер телефона. Пожаловаться. На Эльдара. На…
Астра заставила себя проглотить ложку каши. И еще одну. Надо успокоиться. И поесть. Калерия права, есть нужно, иначе сил не будет, а силы понадобятся, если магу станет хуже.
Святослав.
Она повторила это имя про себя, а потом и шепотом, привыкая к нему, приспосабливаясь. И сама же согласилась, что имя чудесное, что ему подходит.
Кашу она доела. И отвар допила. Заглянула к Калерии, убедившись, что девочки на месте. Они устроились на полу, с пупсами и лоскутками, которых вдруг нашелся целый мешок. А еще — нитки и веревочки, банка с разноцветными пуговицами, булавки и целое ожерелье из жемчуга.
— Пусть играют, — сказала Эвелина, которая гляделась необычно бледною, задумчивой. — Это… просто камни.
Ее пальцы дрогнули, будто она пыталась поймать что-то невидимое.
— Ингвар скоро вернется, а я… я тут посижу. Мне с ними спокойнее, — на бледных губах появилась улыбка. Кривоватая, неловкая. А в следующее мгновенье Эвелина обняла себя, задрожала всем телом и судорожно выдохнула. — Как-то все… криво выходит.
— Что именно?
— Жизнь… скажи, тебе… родители не рассказывали о камне, из-за которого разум теряют? Такой…
Она пошевелила бледными пальцами.
— Серый, невзрачный, а если поет…
— Это плохой камень, — не повернув головы, ответила Розочка. — Очень плохой. Ты правильно его сломала.
— Вы, — поправила ее Астра, понимая, правда, что вряд ли будет услышана. — Ко взрослым нужно обращаться на «вы».
— Ага, — Розочка старательно заворачивала пупса в полосу цветастого батиста. — Но камень все равно плохой.
— И как понять, был ли он один? А если нет? Если где-то есть еще? — голос Эвелины зазвенел, и отзываясь на него, зазвенели оконные стекла. — Если вдруг появится человек и… и я потеряю разум? Как мама, как бабушка, как… я раньше думала, что они сами по себе такие, не слишком умные, а теперь понимаю, что это из-за камня… что я могу быть и умнее, и талантливей, но если снова кто-то вдруг… если…
— Ты его опять разрушишь, — Розочка протянула пупса. — Помоги.
И Эвелина взяла куклу.
Она двигалась, словно во сне, явно находясь в плену собственных мыслей. Астра же… Астра слышала, как шелестит лес.
Наверняка, он знал.
И про камень или камни, если их было несколько. И про иные вещи, опасные, порой отвратительные. Нужно лишь спросить, но…
— Подобные артефакты, — Астра не стала прикасаться к той, которая, принадлежа воздушной стихии, ныне казалась сгустком пламени. — Вряд ли создавались в большом количестве.