Коммуналка 2: Близкие люди
Шрифт:
— Спокойнее, — сумеречник огляделся и, присев, коснулся пола, который…
…становился болотом.
Пробивалась сквозь доски знакомая зеленоватая травка, та, которая так любит трясину, затягивая ее яркими коврами. Вспухали то тут, то там кочки осоки. И запах стал сильнее, ярче.
— Возьми свой дар под контроль, а то не гарантирую, что не окажемся на каком-нибудь болоте, — жестко произнес сумеречник.
Здесь, на изнанке, он был почти человеком. Разве что чересчур худым, с непропорционально вытянутым телом, слишком длинными руками и шеей,
Лейтенантишка обыкновенный, из тех, который только-только из учебки, глаза огромные, наивные, и видится в них желание служить отчизне. Хорошее, в общем-то желание, правильное, только… сколько их, таких, сгинуло?
Но Святослав себя осаживает.
Щиты.
Спокойствие. И тихая благодарность тем, кто вымучивал когда-то, заставляя держать эти треклятые щиты, отгораживаться от мира. И себя отгораживать.
— Здесь все немного иное, тонкое, что ли, — лейтенант вытирает нос рукавом и шмыгает. — Объяснить сложно, просто усвойте, что изнанка довольно легко отзывается на силу, пусть даже не облеченную в заклятия. Порой хватает спонтанного выброса или даже неоформленного желания, особенно если маг сильный.
— А оформленного?
— Если маг очень сильный, то мир откликнется легко. И желание исполнит, хотя цену тоже свою назначит. Посильную. До какого-то момента посильную. Он с радостью сожрет любого, но притом осторожен. Так что… постарайся не воплотить свои страхи.
Святослав кивнул.
Постарается.
Да и отдал он их, пусть и частично.
Вдох.
Выдох. Окончательная стабилизация. И болото, готовое разверзнуться под ногами, тает, а кухня становится собою же, правда, несколько искаженной. Уродливый стол похож на поверженное чудовище, на мертвецов вовсе лучше не смотреть.
Да и не затем сюда вышли.
Святослав крутанулся на месте, пытаясь понять, слышит ли эхо… тишина. Нет, не абсолютная, как та, которая его едва не раздавила. Но все равно тишина. И в тишине этой звуки выделяются ярко.
Поскрипывает паркет, помнящий звук шагов.
Вздыхает дом.
И он готов преобразиться, вернуться в прошлое, где был счастлив.
Не то.
…следы из солнечного света. Двуипостасный принюхивается к ним, идет по ним, упирается в стену и воет, жалобно так.
Нет, не то.
…звуки песни, которая дрожит и нравится миру, поэтому он так бережно хранит ее осколки, играясь с ними, составляя новые песни.
Тоже не то. Песни давние, мир собирал их долго, трепетно и, пожалуй, та, что рождала звуки, единственная была им любима.
Или нет?
Дива.
Запах живицы, шелест листвы над головой, полог тяжелой листвы, влажность, духота…
…нить.
Красная пуговица и черная нитка.
Вспомнил!
Идиот!
Святослав широко улыбнулся. На самом деле все ведь просто, нужно лишь представить себе эту вот треклятую пуговицу, которую он рассмотрел хорошо. Крупную, поцарапанную, со сколотым краем, с четырьмя дырками.
Зацепиться.
И…
— Руку, —
А нить протянулась дорогой-дорожкой, пролегла тонкою тропой, которая казалась слишком уж ненадежною. Ступить-то можно, но как знать, выдержит ли эта тропа?
Никак.
Только ступить.
…а ведь он, Святослав, может уйти. Просто взять и уйти. Шкурой чувствует, задерживать не станут. В конце концов, что ему до посторонней дивы? До детей? Конечно, Казимир Витольдович осерчает, не без того. Потерять двух див и одного потенциально сильного менталиста? Но ведь не Святослава в том вина.
Он сделал, что было велено, а что прочие подвели…
— Идем, — он отряхнулся от мерзких мыслей, которые пытались развалить щиты. Не выйдет. Он давно привык сражаться, в том числе и с собой.
Нить разрослась.
Легла под ноги.
И исчезла, оставив их перед приоткрытой дверью.
— Тварь сильна, — счел нужным предупредить Святослав.
Двуипостасный тряхнул колючей гривой, а лейтенантик лишь плечами пожал, мол, бывает и такое. И подумалось, что, наверное, тот самый лейтенантик с наивным взглядом что-то да значил для безопасника, если тот так и не нашел в себе сил расстаться с ним. И, наверное, мысли его отразились на лице, если лейтенантик кривовато улыбнулся и ответил:
— Поверь, ты выглядишь не лучше.
Быть может и так.
В последнюю секунду Святослав оглянулся. Позади него расстилалось поле, темно-зеленое нарядное поле трясины, из которого выглядывали руки мертвецов. Руки шевелились и махали, тянулись к Святославу, желая ухватить его, утянуть.
Так будет справедливо.
Наверное.
Но он вернется к своему болоту в другой раз, а пока… Святослав распахнул дверь.
Антонина представляла себе зловещие ритуалы как-то… иначе, что ли? Более зловеще, а тут… будто старые приятели, добрые соседи, собрались вместе.
Присела Калерия, гладит, перебирает тонкими пальцами золотые пряди. И мир остался там, за дверью, а золото вот сохранилось. И запах лета, раскаленного поля, тоже привязался к ней намертво. Калерия выглядит задумчивой, мечтательной даже. И не похоже, что смерти боится.
Не воспринимает всерьез?
Владимира ноготки разглядывает.
Эвелинка положила голову на плечо своего упыря, который теперь кажется обыкновенным человеком. Если не сильно присматриваться. Тонечка и не присматривается.
Просто…
Странно все.
Сидят кружком, молчат, никто не спешит ни заговаривать, ни…
— Ты мне поможешь? — он первым нарушает тишину, и смотрит на Ниночку, которая разом поблекла, как это бывает с ведьмами, когда они в возраст входят. И лицо ее сделалось не то, что некрасивым, скорее уж утратило былую девичью свежесть.
— Смотря в чем.
— В ритуале, — он протянул сложенный пополам листок. — Я… не самый умный из моего рода, но времени подумать было изрядно. Без ведьмы я точно не справлюсь, а та, что была… сломалась.