Коммуналка

Крюкова Елена Николаевна

— “Так ждала и верила Сердцу вопреки… Мы с тобой два берега У одной реки…” …Ты, Серега-тромбонист, — Пусть ушла жена! Пусть козлы врубают твист В прорези окна. Ты напейся… Закуси Сладким чем-нибудь… Вон малявка — две косы — Бросься ей на грудь. Ты забудься!.. Я и сам Чуть было не влип… Кто там, кто там?.. Сань, а Сань!.. Обознался… Всхлип Чей-то громкий… На, заешь! Кроличье рагу… Ешь ты, ешь, пока рот свеж. Через “не могу”. Ну, а этих… мы найдем!.. Волки — я и ты!.. Всех подряд… переберем, Груди-животы!.. Что?!.. Ждала и верила?! Сердцу вопреки?..

Мы с тобой два берега… Сергунь — от тоски Выпью все!.. Мадера, херес — я гуляю. Гуляю!.. Задираюсь?! Блажь, Я нервный парень!.. Я играю На том фоно разбитом — ваш Кабацкий шут! Да колпака мне Не сшила Санька!.. Все мура, Икра, печенка… Я руками По клавишам ору: ура!.. Ура тебе, правитель лысый, Родной-любимый-дорогой!.. Пусть из страны сбегают крысы, А за кордон я — ни ногой. Мне здесь привольно. Ресторанчик, Вокзал, мазута терпкий дух, И я, Степанчик, мальчик-с-пальчик, Я Рихтер: абсолютный слух!.. Спят тупорылые владыки В одеколонной тьме СВ. А здесь — от ярких бабьих ликов Темно и звонко в голове… Мне все до лампочки, до фени — Всех съездов-лозунгов позор, — Сидела б девка на коленях, Плела б тонкоголосый вздор, А я бы слизывал помаду С ее разнюненного рта, А я б глядел людское стадо — Не смыслящее ни черта, И ел и пил, блестя усами, Обмокнутыми в арманьяк… Кто там идет?.. Эй, Санька! Саня!.. Я обознался. Люстры пламя Глаз режет. Воротник слезами Улил. Российский сыр — с ноздрями… Я щас. Я пьяный между вами. Умоюсь из тарелки — щами. Я ничего. Я просто так.

__________

…А елка стояла средь дымного зала, Стояла — у всех на глазах — Беременной, потною бабой стояла, С игрушками в черных руках.

“Александра! Кобылка моя! С Новым Годом!

С новым счастьем!

Что бы ни случилось в нашей жизни, я тебя, лошадка, никогда не забуду. Ты женщина 100 %. Не делай только в жизни глупостей. Мне нравилось, когда ты красила губы фиолетовой помадой. Вообще ты похожа на Стефанию Сандрелли из фильма “Развод по-итальянски”. Гуляй больше на свежем воздухе. Не падай — сейчас очень скользко. Гололед.

Я гад. Прости меня. Будь. Я пьяный сижу в ресторане, открытка лежит между ветчиной и “Пшеничной”. Если бы я мог, я бы всю жизнь носил тебя на руках. Но я слабый человек. А ты Стефания Сандрелли. Ты кончай вертеть ногами швейную машинку и езжай во ВГИК. Там тебя с руками оторвут. И ты пойдешь по рукам.

Рисую тебе свою рожу. Я идиот. Я влюбчивый идиот. Я сволочь. Я тебя никогда не любил.

С Новым счастьем!

Я люблю тебя.

Твой Сивка-Бурка.

P. S. Все. Я ускакал. Навек.”

НОВЫЙ ГОД САНИ

Ты каморка моя, каморочка. Торт трехслойный. Бутыль. Хлеба корочка. Да в углу, у телевизора, — елочка. Да напротив сердца — швейная иголочка. Платье-то… на живульку сметано. На кошачий клубок горе намотано. А под сердцем — торк, торк… — пихается. Надо мною в животе — усмехается. Мол, ты че, мать?.. Свой-то праздник справила, А меня-то — без отца оставила?.. Гололед, да голь, да голод города! А вот я — бревно: не чую голода — Будто я навек наетая-напитая, Так любовью измочаленная, избитая… Пригублю коньячку из тонкой рюмочки… Ворохнется плод… Ох думы мои, думочки, Пить нельзя — а то б надралась в дымину я За всю-то жизнь мою — ледяную, длинную! С Новым Годом, Степка! А сынок твой в моем брюхе бесится, На земле меня держит, не дает… повеситься…

— Куды она побежала, Пань?.. Как оглашенная!..

— Да она ж с нами со всеми не разговаривает. Как воды в рот набрала.

— А животень-та!.. Пацан там у нее зреет.

— Чай, все хорошо, што не девка: все меньше страдать в жизни будет.

БЕГ САНИ К СТЕПАНУ

Скорее. Скорей. Адрес — в кармане. Клочок бумажки — вот! — чудом цел Снег — прямо в грудь. Эх, Саня, Саня. Не глядись в витрины: ты бела как мел. Вперед! Автобусов вонь тягуча. Сиплый водитель кричит: “Живей, Проходим с подножки!..” — Снежная туча, Фатой брюхатую бабу обвей… Скорей! Вот пустыня микрорайона. Девятиэтажки — винтовками вверх — Расстреливают небо. И вверх, опаленный На костре боли — летит яркий смех. Какой это дом?.. Седьмой?.. Десятый?.. Какой микрорайон?.. Десятый?.. Седьмой?.. Лифт меж этажами застрял, проклятый. Как жутко ехать к тебе домой. Звонок — ожог на пальце зальделом. Дверь забухла — с петель сорвать! В двери — в шелках — квадратное тело, Которому в зубы — лишь семгу совать… Скулы буфетчицы или торговки. “Химия” — взбитый кок надо лбом. Такая — простаков обсчитает ловко В любой забегаловке, в баре любом… Губу вздернула вздрогом гадливым: Мол, что тут за краля?.. Ты, отвали!.. И так притушила черными щетками — синие сливы, Будто глядела за край земли… Санька, держись. За косяки и карнизы. За воздух. За свой сугробный живот. Это же парфюмерша из универмага, Раиса. Это же Раиса, что в бывшей бане — напротив — живет. Держись, Санька. Что она брешет?.. Не слушай. Губы намазаны, шевелятся… Орет… Держусь. Держусь за свою гнутую-битую душу. Рукою — за беззвучно орущий свой рот. Держусь! Плавай, жирная, пред Степкой в китайском халате. Жарь ему — под завязки чтоб ел! — голубцы. А он-то все равно передо мной не в накладе, Пусть над нами и не вознесли златые венцы!.. Что орешь, Раиса?.. Не слышу… Ты вся — из блуда, Из польской помады, из пошлых прищуров, из французских теней… Уши заложило… Темно… Мне худо, Спасите. Тошнит. Пред глазами — море огней. Огни полыхают… мрак!.. Спасите, мне худо… Райка, парфюмерша, сволочь, не хватай меня руками, пусти… Степка, ты где… Тошнит… Я любить тебя буду, Даже если Райка… Тошнит… Темнота… Прости…

— Раиска!.. Колода. Ты неправа. Надо было “Скорую” вызвать!

— Вон какая забота. Ну, иди, беги, догоняй.

— Райка. Стерва. Да ведь она — скинуть может.

— Ах, папашка сердобольный.

— Да это не мой ребенок!

— Ах, не твой. Не знаешь, чей.

— Не знаю! Не знаю! Не знаю!

— Не спасешься ты криком. Кричи не кричи — обратного хода нет.

— Райка, ты не веришь мне?! С кем только она не…

— Заткнись, Степан.

— Размалеванный шкаф! Комод раскрашенный!.. Думаешь, я твоим подкаблучником на всю оставшуюся жизнь заделаюсь?!..

— От меня не убежишь.

РАИСА — ВО ВСЕЙ КРАСЕ

На губы — жирную покласть помаду. Французский лифчик — не ширпотреб. Соперниц к ляду — эх, нету яду: Швырнуть в стакан бы, запечь бы в хлеб!.. Они воблешки — а я толстуха. Они брюхаты — а я пуста. Зато брильянты — хищно! — из уха — Что рысьи зенки — из-за куста! Степан — он квелый. Мужик он хлипкий. Хочу тирана: пусть крепко бьет! Нас чем больнее — мы липнем липко, Такой липучий наш бабий мед! Нам нужен пьяный разбойник дюжий! Ломал чтоб руки! Чтоб со стола Сметал все локтем!.. Чтоб я при муже, А не при кролике мясном жила!.. Что — я?.. Я — Райка. Сердюк Раиса. Торгую мылом, шампунем, хной, Помадой рыжей… А бабы-лисы Трясут хвостами передо мной… Я из-под синих век свинцово гляну. Ну что, кунички, ну что, хорьки?.. За все белила, за все румяна В ладонях звоном плачут — кошельки… Ну, закупайте — и красьтесь, дуры!.. Вся жизнь — пред зеркалом: кармин, сурьма, Размалевались — и шуры-муры, Глядишь, и спрыгнет мужик с ума!.. А я?.. Я гляну — из-за прилавка: Дебела, пряна, красна, жирна, — Твоя торговка, твоя красавка, Твоя царица, твоя страна.

— Петь… Петька… А Петь… Слушай!.. Кто это… там на сундуке валяется?..

— В темноте не вижу… Галка, а вдруг это — привидение?..

— Петюшка… Это Санька плачет… Лежит на сундуке и плачет… Пойдем ее чем-то утешим… а?..

— Не утешишь ее, Галка. Она теперь все время так реветь будет.

— Петь! Мне страшно. Я никогда не слыхала, чтобы так страшно плакали.

— Не слыхала — так вот слушай.

— Может, ей печенья принести?..

— Не поможет.

САНЯ, ЛЕЖАЩАЯ НА СУНДУКЕ В КОРИДОРЕ. БАБЬЕ РАСПЯТИЕ

Красного одеяла язык. Слез холодная ртуть. В глотке — улиткой — крик: Зубы — ножом не разомкнуть. Бутыль с вишневкой стоит Близ сундука, под рукой. Плод в животе кричит — Ишь, похмельный какой. На сундуке лежишь В рубашке драной ночной. Твоя Киселиха-жизнь Стоит у тебя за спиной. По радио — марш тупой. По скулам — овраги слез. Ты, Санька, хоть волком вой. Ты, Санька, рычи, как пес. Руками обняв сундук — Как бы вися на Кресте! — И слыша сердчишка стук Во тьме — в норе — в животе, Ты просишь — о нет, не пить, Когда под ребро — копье!.. — А только: дай мне любить, Сухими губами: любить, В петле и в яме: любить, Оставь страданье мое. — Кто это?.. Кто это?..

— Санечка, это я… Pardonnez-moi… Борис Иваныч. Я услышал — вы всхлипываете… и очень, знаете ли, испугался и… расстроился… Санечка! Ну бросьте, cherie. Вы не должны сейчас волноваться…

— Идите спать, Борис Иваныч.

— Санечка… Прелестная девочка. Знаете что, прелесть моя?.. Я — вас — приглашаю!.. К себе в гости… Идемте, идемте… Вы ведь у меня редко бываете…

— Борис Иваныч, не тащите меня!.. Ох, смешной… Я спать хочу… Я от слез опухла — умыться надо…

— Вы опухли от слез, деточка, но вы прелестны все равно! Всегда!.. Вот, видите, как тут у меня славно… в кладовке-то… просто роскошно!.. Мы сейчас с вами и чайку… на кухню не побежим — на плиточке… Есть у меня и варенье — Игнатьевна снабдила… а это вот я на свои кровные покупал — это специально для вас… кушать вам сейчас надо хорошо — это тресковая печенка… Очень нежная штука… Валяйте, валяйте… Я вам и открытки свои сейчас покажу… Царского времени!.. Матушка моя фрейлиной была у Государыни… они сбежать успели… а я вот — ее брошки продаю… Ешьте, душечка… Санечка!..

— Что, Борис Иваныч?.. Что вы на меня так смотрите?.. И руку мне на плечо — не надо…

— Я целую вам руки, целую, деточка… Вы — Тицианова Венера. Вы — Даная… золотого дождя нет!.. Вы — брюллловская девушка… девушка Кампаньи… жара… маслины… облака Фраскати… в пальцах ваших — кисть винограда…

— Борис Иваныч… что вы… что вы… делаете… не надо…

— Деточка, деточка, деточка!..

— Сумасшедший старик!.. Стыд потерял…

— Санечка… Pardonnez-moi, простите старого бродягу… Санечка… Вы не поняли… Вы — самая звездная из лучших… Вы не отчаивайтесь… Если б я был молод, я бы сейчас — перед вами — на коленях — просил вас… Я — старик, да?.. Но я и сейчас… прошу…