Коммунизм
Шрифт:
— А что нам мешает? — пожал плечами Гарибальди. — Я не против.
Тронулись, я колесил по центральным улицам в поисках первого попавшегося министерства. Где какое находится ни фига не помнил. Впрочем, никогда и не интересовался.
Первым на Смоленской-Сенной площади подвернулось министерство иностранных дел. Мне Кислая объяснила, что это оно. Так-то я не знал, хотя всю жизнь в Москве живу. Да и к чему мне знать об их жизни?
Величественное здание, ещё сталинской постройки с высокими входными дверями, которые то и дело открывались, впуская и выпуская энергичных дипломатов, как нельзя кстати подходило для обстрела. Да, что там, оно просто просилось быть обстрелянным. В идеале — артиллерийскими орудиями. Увы, у нас имелся только гранатомёт с единственным зарядом.
Возникла короткая заминка — кому из него стрелять.
— Дайте мне, — вызвался я, взгромоздил на плечо это неудобное оружие и, недолго прицеливаясь, нажал на спусковой крючок.
Выстрел пошёл почему-то выше, чем я предполагал, граната разорвалась в верхней трети центрального корпуса здания, врезавшись в бетонный проём между окнами. Последствия от взрыва явно были незначительные, лишь в нескольких окнах посыпались стёкла.
Какое-то время ровным счётом ничего не происходило. Лишь дефилирующие перед зданием дипломаты направили в нашу сторону свои просветлённо-испуганные взоры и поскорее поспешили миновать зону обстрела, да в министерских окнах нарисовалось несколько озабоченных физиономий. Мы постреляли из автоматов, Белоснежка разбросала листовки, а Пятачок зачем-то бросился разгонять и без того до усрачки напуганных международников, которые продолжали вытекать из входных дверей. Одного даже одарил пендалем — тот припустил по улице как гончая с родословной и медалями.
Из здания вылез оценить обстановку сотрудник службы безопасности. Ну, как оценить: высунул голову, мелькнул краешком униформы, посчитал, сколько нас, и тут же скрылся. Охрана здесь наверняка вооружённая, я взял его на прицел, но вступать с нами в перестрелку эта публика явно не собиралась. Судя по тому, что из дверей никто больше не появлялся, они закрыли её на все имеющиеся замки. Должно быть, вызывают сейчас подмогу.
Вскоре нарисовались менты. Аж на двух машинах, обе — дорожно-постовой службы. Гаишники. Это ерунда. Лохи, которые проезжали поблизости, а потому и были направлены к нам. Вообще-то в случае атаки на правительственные здания должны вызывать спецподразделения. Вот это было бы несоизмеримо серьёзнее. Впрочем, даже если эти герои-архаровцы из всех воспетых теледокументалистикой «Альф», «Бет» и «Гамм» (или как там у них погоняла?) и соберутся с нами встретиться, застать нас здесь они не успеют. Всё же задача у нас несложная — не контроль за зданием установить, а нанести точечный удар и скрыться.
Мы заняли позиции, первыми открыли огонь. Менты попались не вот уж прям очковые, тоже отстреливались. Или, по крайней мере, делали вид. Нам увязать в уличной перестрелке ни к чему конечно, но раз такое дело, то можно и пошмалять.
Не больше пяти минут стрелялись, одного вроде завалили — его, недвижимого, стали оттаскивать по асфальту куда-то вдаль — а затем Гарибальди скомандовал отбой.
— Отходим! — махал он рукой и кричал в рацию. — Хватит.
Прикрывать остался сам. Я отъехал за угол ближайшего дома, дождался, пока он запрыгнет в фургон и вдарил по газам. Нас никто не преследовал.
Дорогу особенно не выбирал, петляя, а потому несколько удивился, когда заметил впереди, через Москва-реку, очертания Кремля.
— Прямо в гости к президенту катим, — сообщил я корешам по рации.
— Он нам не нужен, — отозвался Гарибальди. — Не сегодня.
— Слушай, а давай по Красной площади прокатимся!
— Не стоит.
— Ну давай! Там нас никто не ждёт. Проедем разик, и всё.
Гарибальди помолчал.
— Ну попробуй.
Я въехал на мост, а ещё спустя несколько секунд, пролетев мимо заставленного ремонтными лесами собора Василия Блаженного, затрясся по брусчатке Красной площади. Немногочисленный народ, чего-то забывший здесь, торопливо разбегался в стороны.
К горлу подкатил восторг. Даже кричать захотелось. Слева по борту проплывал опростанный капиталюгами мавзолей, уже без гордой надписи «Ленин» и без Владимира Ильича внутри, выше него, над резиденцией президента, верного слуги мирового капитала, вяло трепыхался на ветру этот ужасный триколор, который всем своим видом, в отличие от единого красного советского полотнища, намекал, что Россия неизбежно распадётся как минимум на три части, — и момент возвышения над всем этим дерьмом был прекрасен. Кто в эти мгновения управлял Россией? Кащей Бессмертный Путин? Да нет же, нет! Мы ей рулили, мы над ней властвовали. Свободные предвестники светлого будущего, которое рано или поздно наступит.
От избытка чувств я высунул автомат в окно и стал палить в воздух.
— Это наша страна! — заорал я. — Мы в ней хозяева!
Кислая, которой то ли передалось моё настроение, то ли оно снизошло на неё само по себе, принялась стрелять со своей стороны кабины.
— Смерть капитализму! — смеялась она. — Свобода, равенство, братство!
Краем глаза я заметил, что нас снимали на камеру. Парень в красно-синей куртке вёл её вслед движению «Газели». Снимай, чувак, снимай! Друзьям показывай, в интернет выкладывай, не весь его ещё покорили капиталюги. А потом и к нам присоединяйся.
— Что за стрельба? — раздался в ухе обеспокоенный окрик Антона. — Кто атакует?
— Да никто, — ответил я. — Сами. В воздух.
— Прекратить! — сурово отдал он приказ.
Да мы и так уже прекратили.
Секунды какие-то проезжали мы по ней, Красной нашей распрекрасной несмотря ни на что площади, а вместилось в них столько воспоминаний, мечтаний и ощущений, что аж в сердце защемило и что-то горячее, разливаясь, потекло от него по всему телу. Банальные, вроде бы успевшие набить оскомину, но такие искренние и верные мысли о правильности избранной дороги, о необходимости изменения окружающего мира любой ценой, о счастье быть лично причастным к этой борьбе лихорадочно вертелись в голове.
И вряд ли ещё когда я испытывал такую сакральную, абсолютно мистическую уверенность в Коммунизме.
Мы проехали мимо бывшего исторического музея, отданного в прошлом году ГУМу под расширение торговых площадей, потом я повернул налево, чуть проехался вдоль Александровского сада, где над могилой Неизвестного солдата красовался огромный баннер с надписью «Достойное жильё ветеранам к 80-летию Победы!» и лейблом какого-то спонсора предстоящего празднования, свернул направо на Большую Никитскую и погнал вдаль от центра.
— Как там обстановка? — раздался в ухе голос Гарибальди. — Нет хвоста?
Я на всякий случай ещё раз бросил взгляд в зеркало заднего обзора, хотя смотрел в него не далее как три секунды назад. Всё чисто.
— Не. Чистоган.
— Ещё в одном месте тормознём, и всё.
— Где именно?
— Сам подбери. Не принципиально. Но чтобы буржуйское логово было.
— Понятно.
Мы с Натальей принялись вглядываться по сторонам, выбирая места побуржуистей.
— Может, здесь? — предложила она. — Торговый центр какой-то.