Комната на чердаке
Шрифт:
— Ну как же быть?
Анка в раздумье опустила руку с письмом на колени.
— Как быть? Поедете.
— А кто будет стряпать?
— Мы с Игнасем как-нибудь справимся.
— Так Игнась не поедет?
— Ведь бабушка Калиновская его не приглашает. Слишком много вас было бы, целая тройка.
— Да притом Игнась бывал уже в деревне, на велосипеде.
— А теперь-то у него нет велосипеда.
— Ничего не поделаешь! Игнасю во всяком случае легче будет выбраться куда-нибудь,
Адась с этого дня ходил сам не свой. В деревню! Как там, в этой деревне? Он изводил Зоею вопросами.
— А водопровод там есть?
— Нет.
— А мы там увидим настоящего аиста?
— Может быть, и увидим. Ведь весна, и они, наверно, прилетели.
— А что там еще будет?
— Увидишь. Ведь уже недолго осталось ждать: всего три дня.
— Лучше было бы лечь спать и проснуться, когда кончатся эти три дня.
Но три дня прошли быстро. Дрожа от волнения, ехали Адась с Зосей на вокзал. Провожали их Анка и Игнась.
— Только будьте осторожны. Я попрошу кондуктора, он вам скажет, где сходить. И не выглядывайте в окошко, а то может что-нибудь попасть в глаза. И не потеряйте платков и денег. И кланяйтесь бабушке Калиновской…
Поезд грохотал. Адась сидел, уткнувшись носом в стекло.
— Посмотри, посмотри, какие маленькие домики!
— О, вода! А над водой — мост!
— Ой, ой, какие тут деревья! Это лес!
— Зося, Зося, посмотри, какая маленькая корова! Много-много маленьких коров!
— Она не маленькая, Адась. Они пасутся далеко, потому так кажется.
— Зося, Зося, тут сейчас станция! Это уже наша станция?
— Ещё нет. Анка выписала мне все станции. Еще три.
Зеленые луга, узенькие речки, сизые леса мелькали за окнами. Дети проезжали через незнакомый мир, где не было фабричных труб, каменных домов и улиц, не было ничего из того, что они привыкли видеть всю жизнь.
Паровоз засвистел. Зося вскочила со скамейки.
— Это уж, наверно, наша станция!
В эту минуту вошел кондуктор.
— Здесь вам сходить, барышня.
Он был так любезен, что помог снять с полки узелок. Дети сошли.
В лицо пахнуло теплым, весенним воздухом. Где-то тут же, чуть ли не над самым зданием маленькой станции, высоко в голубом небе пел жаворонок.
— Идем, Адась, идем! Потом все посмотрим.
К ним подошел молодой курносый паренек с кнутом в руке.
— Вы к нам приехали?
— К вам?
— Ну да, к Калиновским.
— Да, это мы.
— Ну, так идемте. Лошади ждут.
Дети пошли за пареньком. За станцией стояла телега, запряженная двумя небольшими лошадками.
—
— Наши. Ну, садитесь.
Адась умоляющим взглядом посмотрел на Зосю.
— Я на козлы, хорошо?..
— Ну садись, садись. Только осторожней!
Наконец, они вскарабкались, и парень причмокнул на лошадей. Они тронули. Телега начала подпрыгивать по ухабистой дороге. Дорога вскоре вошла в сосновый бор.
Тут было удивительно хорошо. У Зоей немного кружилась голова. А еще надо было переправляться на пароме через реку. Она умирала от страха, что паром перевернется, что телега, лошади — все они упадут в воду, глубокую и бурливую. Все, однако, сошло благополучно. Паренек указал кнутовищем на холмы у реки.
— Вот мы и дома. Там, на краю, возле тех деревьев, наш дом. Уж бабушка, наверно, там смотрит, не едем ли мы. Она боялась, как бы вы не проехали станцию.
Деревня была небольшая. Вдоль дороги по обеим сторонам тянулись постройки, хаты, гладко крытые соломой. При каждом домике был садик.
— Вот и бабушка! Увидала нас издали.
Зося с волнением поцеловала морщинистую руку старушки. Бабушка Калиновская уголком платка вытирала слезы.
Сын Калиновской весело поздоровался с ребятами.
Он был румяный, коренастый и то и дело громко смеялся. Старушка Калиновская казалась рядом с ним еще меньше, чем была на самом деле.
Хорошо было у Калиновских. Дети скоро пошли спать, так как после всех впечатлений путешествия глаза у них слипались и они с трудом понимали, что им говорят.
А следующее утро началось золотыми бликами солнца на сосновом полу и воркованием голубей в голубятне под крышей. А потом уж все шло, как в сказке.
Франек показал им гнездышко в кустах. Они ловили рыбу удочкой. Не поймали, правда, ничего, но и просто сидеть на берегу реки было чудесно. Все, впрочем, было чудесно: белая ветреница в лесном мху, и подснежники над ручьем, и барашки на вербах, выпускавших уже листочки, и этот настоящий, «всамделишный» аист, сидевший на гнезде над гумном Калиновских.
— Так вы уже не вернетесь в город? — спросила Зося сына Калиновской, зная, что он ездил куда-то в далекие страны и работал в городе.
— Нет. Купил я себе хозяйство, привез мать. Зачем мне в город? Я всегда был крестьянином, и крестьянином мне лучше всего быть. Ох, как тоскует человек в городе по деревне, так тоскует, что беда! А уж нас, Калиновских, страшно тянет к земле.
Зося не удивлялась. Так хорошо было в деревне!
Быстро проходили дни. Адась загорел на весеннем солнце, порозовел. Он пас коров с деревенскими ребятами, научился деревенским песенкам. Хорошо ему было здесь!