Комната страха
Шрифт:
– Но здесь оказались вы! – с пафосом воскликнул Михаил.
– Да, оказался по чистому совпадению именно в нужное время. Пусть я не художник, но писать маслом картины пробовал. Э, на чем я остановился?
– На том, что, по словам господина Ольгина, на рисунки потребны пятнадцать минут или более того, – подсказала я.
– Ну да! Плюс к этому преступнику было необходимо и некоторое время, чтобы заполучить возможность спокойно войти в номер, убедившись, что художник ушел и не возвращается, что жертва одна в номере. Совсем другая картина вырисовывается, у господина Ольгина имеется алиби! То есть мы имеем полное право подозревать его в убийстве, но нарисовать все это безобразие он уже не мог. А сообщника сюда
– Натянуто, – согласился Михаил Аполлинарьевич. – Равно как и ваши рассуждения! Но я повторю: у нас двое подозреваемых. Один из них в наших руках и будет в них до момента, пока не встретимся со вторым. А там уж разберемся, кто более подозрителен.
– А если второй сбежал, то это станет подтверждением его вины? – спросила я.
– Логично!
– Ну вот, – обиженно сказал Петя, – Дарье Владимировне вы в логичности не отказываете.
– Я и вам в ней не отказываю. Более того, перед вашей логикой я преклоняюсь! Честное слово, не сумел бы такое выдумать!
Тут уж я обиделась по-настоящему. За Петю. Но тут же сочла, что Михаил, сказав про выдумку, ничего плохого в виду не имел. Мы стали прощаться.
22
Мы с Петей вышли на улицу, и я с удовольствием вдохнула свежего воздуха.
– Ох, Петя, я же опаздываю в театр. Срочно нужен извозчик!
– Не нужен, вон наши сани подкатывают.
– Садитесь, господа хорошие, – с очень довольным видом предложил Антон Парфенович. – Куда прикажете?
– Ой, – ойкнула я, поспешно прыгая в сани, – в театр, пожалуйста. И как можно быстрее.
– Тогда с ветерком домчим.
Мы резво тронулись, свернули вверх по Почтамтской и помчались в гору, словно по ровному месту.
– А вы как здесь оказались столь вовремя? – спросила я.
– Так я из «Белой харчевни» ехал, – ответил кучер.
– Расскажите, пожалуйста, как все прошло?
– Обычным манером прошло! Как говорит порой Александр Сергеевич – безрезультатно! – сообщил разочарованно Антон Парфенович. – Подкатил я туда чуть раньше времени и, согласно указаниям, внутрь заглянул. Ну, вошел в помещение, значит. Пришлось чашку водки испить, для создания неподозрительного вида. Заодно убедился, что наших вчерашних архаровцев [47] там еще нет. Так ведь я с ними на крыльце столкнулся! Тот, кого Котом кличут, все еще хромает! Ну да это, полагаю, вам не интересно. Хотел было вернуться и сесть где неподалеку, чтобы услышать разговоры, но раз не велено было, ушел по улице в сторонку и стал смотреть. Долго смотрел, аж надоело! Да и у тех вчерашних знакомцев терпение иссякло, ушли. Ругались крепко! Ну тут и я рассудил, что без них мне не догадаться про нужного человека, тот он или не тот, если он и заявится вдруг с большим опозданием. Взял и поехал. Зато здесь оказался аккурат, как вы вышли. А вы еще и спешите, так все от меня польза оказалась.
47
Архаровцы – так называли подчиненных московского обер-полицмейстера Николая Петровича Архарова (1742–1814). Но, возможно, из-за излишней их грубости и нахрапистости прозвище обрело негативный оттенок и позже странным образом перешло от полицейских к преступникам.
Не скажу, что меня все это сильно расстроило, я чуть было не сказала, что хотела всю эту затею отменить, но побоялась еще сильнее расстроить Антона Парфеныча.
– Спасибо вам огромное! – только и сказала я.
– Эх, кабы было за что!
Мы подъехали к театру, и я со всей возможной поспешностью выбралась из саней.
– Все! Мне пора, до свидания!
Я
Заодно я решила, что в это расследование мы ввязываться ни за что не станем. Разве что ответим на вопросы Дмитрия Сергеевича, да и то такой разговор может ему и не понадобиться. У них есть два человека на подозрении, один из них и мне кажется очень и очень подозрительным. Хотя опять же Михаил справедливо заметил – не стоит делать важных выводов из краткого наблюдения. А я о господине художнике ничего иного помимо этих кратких наблюдений не знаю. Зато про другого вовсе ничего не знаю, так что полиции всяко виднее, подозревать его или оставить в покое.
А что касается всей истории с привидениями, так нам осталось пообщаться с господином Гурьевым и спросить его напрямую. Если он к этим мерзким проделкам не причастен, у нас самих есть второй подозреваемый. Нищий, что следил за нами и нанимал бандитов, чтобы нас запугать!
Мне в тот момент отчего-то казалось, что нищий и Гурьев одно лицо и что весь наш с Петей сыск завершится завтра же. Опять же этот неизвестный мне пока господин сегодня в то самое время, когда должен был встречаться со своими наемниками в «Белой харчевне», разгуливал в обществе приличных людей. Чем не улика? В том смысле, что догадался или как-то прознал, что разбойники нас напугать не сумели, и на вторую встречу с ними не пошел.
Вечером, впрочем, эта уверенность пошатнулась.
Едва мы переступили порог нашего дома, как в двери вновь постучали. Пелагея открыла и отчего-то потихоньку от маменьки сказала, что мне принесли новое послание. Я вышла в прихожую. Посыльный был облачен в куртку с галунами и бляхой, свидетельствовавшей, что он служащий отеля «Европейский». Вежливо поклонившись и не переспрашивая, та ли я, кому адресован конверт, вручил его мне.
– Велено на словах добавить, – сказал он, – что послание весьма краткое. Очень просили прочесть срочно и дать ответ. Письмом или на словах.
Написано и впрямь было коротко.
«Ваша светлость! Я пред вами виноват, но молю вас о помощи! На бумаге всего не изложишь, прошу вас назначить встречу, где вам будет угодно и в любое вам удобное время. Не подписываюсь, но в случае вашего согласия вам скажут, и кто я таков, и где меня найти».
Подписи в самом деле не было. Но мне она и не была нужна. Тоже мне, конспиратор! Подписываться не стал, а послание передал с посыльным из гостиницы.
– Передайте господину Гурьеву, что он должен ждать меня завтра в начале третьего часа у себя в номере! Погодите! Из-за него я без обеда оставаться не желаю. Пусть ждет в начале четвертого часа и будет краток, времени у меня будет несколько минут.
Посыльный весьма удивился, и только гривенник, вложенный в его руку, привел его в чувства.
– Мне было велено спросить, согласны ли вы на предложение, и только ежели согласны, назвать того, кто меня послал. А вы и без меня все знаете!
– Вот! Добавьте, что пусть я и согласилась, но мне будет малоинтересно, потому что я знаю почти все!
– Как прикажете, все будет передано слово в слово!
Посыльный позволил себе улыбнуться и попрощался.