Комната страха
Шрифт:
Маменька была в городском саду впервые, но уверенно повернула на звуки музыки. Просторная ледяная площадка была украшена небольшими елями, поставленными вокруг нее. На эстрадке играл духовой оркестр. Множество разноцветных электрических ламп делали все вокруг немного волшебным и очень праздничным. И я наконец-то ощутила, что завтра, уже завтра, будет Рождество! Будут торжественные службы в соборах, подарки, веселые вечеринки и все, что полагается! Можно еще раз прийти сюда или в Буфф-сад, можно устроить пикник за городом, можно кататься на лыжах и санях! И ни о чем не беспокоиться!
– Поберегись! – весело крикнули позади.
Мимо промчались двое молодых людей и
Наши кавалеры помогли нам прикрепить коньки ремешками к ботинкам. Петя не совсем верно их охарактеризовал. Лезвия не были широкими, но на каждом коньке их имелось по два, и расставлены они были достаточно широко. Кататься по кругу в них было бы легко и замечательно, но едва ли можно на них исполнить какую-нибудь фигуру. Разве что кораблик?
48
Финские санки – здесь санки для катания в виде стула, поставленного на полозья и с ручкой позади, чтобы толкать их с седоком перед собой.
Я чуть прокатилась, привыкая к конькам и ко льду, и попробовала сделать кораблик. Получилось! Меня это очень обрадовало, и я попыталась исполнить пируэт, но не вышло. Ни капли не разочаровавшись, я просто взяла подъехавшего Петю за руку, и мы покатили по кругу. Оркестр заиграл вальс, после марш, затем еще что-то веселое.
Мы катались, время от времени приветствуя встречных знакомых. Вот, даже Андрей Иванович здесь с супругой и дочкой катаются! А возле льда стоит чуть печальный Михаил Аполлинарьевич.
– Михаил! Отчего вы не веселы? – крикнула я.
– Я очень даже весел! – откликнулся помощник следователя. – А если и не весел, то лишь по той причине, что у меня нет коньков. Я прямо со службы. Завернул сюда, чтобы обрадовать Андрея. А раз здесь и вы, то и вас сейчас обрадую. Дело госпожи Козловской успешно завершено!
– Приятная новость? Но кто же убийца? Его ведь схватили?
– Э-э-э… – смутился Михаил. – Не то чтобы схватили… Не хотел вам подробностями такой приятный вечер портить. Да и сам некоторую неловкость ощущаю. Оттого что испытываю радость и облегчение, хотя причиной всему послужила еще одна смерть. Господин Кормильцев покончил с собой. Но оставил записку, где и признался в злодеянии.
– А это точно самоубийство? – отчего-то первым делом я поинтересовалась именно этим.
– Точнее не бывает. Он в номере застрелился. Револьвер лежал под рукой. Направление выстрела соответствует, так сказать, версии. Двери заперты изнутри на ключ! Записка перед ним. Еще он выпил много коньяку. Курил тоже много. Наконец, в номере нашли его рубашку с испачканной художественной краской манжетой. Все сходится. Но если вам мало и этого, то скажу вот еще о чем. Мы еще вчера, как выявили круг подозреваемых, отправили телеграммы в те города, откуда прибыли господа Ольгин и Кормильцев. Последний, кстати сказать, из Красноярска прибыл, то есть мог иметь знакомство с госпожой Козловской. И ответ это подтвердил! К тому же господин Козловский, ныне также покойный, походя, без всякой нужды разорил господина Кормильцева! Поэтому и мотив искать не нужно, месть! До самого Козловского Кормильцев добраться не успел, решил на наследнице отыграться. О чем в записке
– А что с этим самым господином Козловским произошло? Своей смертью помер?
– Как сказать! – не сразу ответил Михаил.
– Самый удивительный ответ, который мы могли получить, – засмеялся Петя.
– Да он на своем пароходе по Енисею катался, – пояснил Михаил. – Встал к штурвалу и врезался в скалу. Вот и судите: сам к своей смерти руку приложил, можно ли сказать, что умер своей смертью?
Тут Михаил вздохнул.
– Там еще с полдюжины народу погибло. В том числе какой-то родственник Кормильцева. Это еще один штришок в пользу официальной версии о совершенных им убийстве и самоубийстве.
– Что-то слишком все гладко!
– Дарья Владимировна! – возмутился Михаил. – Вы прямо как Дмитрий Сергеевич! Тому тоже как все гладко, так готов к любой мелочи придраться!
– Так, стало быть, есть и мелочи? – ухватилась я за обмолвку. – Не иначе загадочные?
– Ну хорошо, – нехотя согласился Михаил, – есть кое-что непонятное. Но уж никак не загадочное.
– Поделитесь?
– Раз уж начал. Первое: дверная ручка изнутри чисто протерта, ни единого отпечатка пальцев.
– Такое непросто объяснить даже нам, пусть, по вашим словам, мы и горазды на выдумки, – не удержалась я от укола за вчерашнее высказывание в адрес Пети, а значит, и в мой адрес.
– Даша, вы несправедливы, – чуть обиделся Михаил. – Я не имел в виду ничего плохого, сказав, что мне так, как вам, не выдумать. Возможно, чуть коряво выразился. А объяснение тут должно быть самое простое. Скажем, сам Кормильцев ручку протер. Может, собрался бежать, стал отпечатки уничтожать, а тут на него совесть нахлынула. Или той же краской с рукава ручку испачкал и протер машинально.
– Хорошо, хорошо, – снисходительно согласилась я. – Пусть и весьма натянуто, но имеет право быть. Ох, простите, увлеклась немного, снова стала ерничать. Я на вас совершенно не сержусь, так и вы меня простите.
– Да я и не придал значения.
– Но это ведь не все?
– Не все. Никто не видел, как он вернулся в номер.
– Это объяснить еще сложнее, – сказал Петя.
– Вот именно. Внизу, помимо швейцара и портье, его ждал наш человек. Не мог он прошмыгнуть.
– А мне кажется, что это-то легко объяснимо, – сказала я, видя, что Михаил и Петя слишком глубоко задумались. – Он вернулся давно. В тот момент, к примеру, когда господин Уваров провожал нас к Дмитрию Сергеевичу. Только поднимался по лестнице, а не в лифте. Швейцару и портье тогда по его поводу указаний ведь еще не давали? Они бы о постороннем человеке доложили обязательно, а о постояльце из соседнего номера могли и промолчать.
– Вот! Вы гений!
– Наконец-то признали! – я гордо вскинула голову и даже кончиком пальца сделала вид, что задираю ее еще выше. Петя и Михаил рассмеялись. Но я их смех перебила, заговорив о серьезном. – Оставлю в стороне еще одну сложно объяснимую вещь, а именно рисунки на портрете. Ну, подвернулись краски, что-то в голове не так сработало, взял и нарисовал. Пусть не понять, для чего. Михаил, скажите мне вот о чем…
Договорить мне не удалось. Человек двадцать из катающихся на катке взялись за руки и затеяли хоровод. С каждым кругом первые бежали все быстрее и быстрее, задние перестали справляться и поспевать и несколько человек с разбегу столкнулись с нами. Я начала падать, Петя попробовал меня удержать на ногах, но и его слегка толкнули. Михаил попробовал помочь нам двоим разом, и мы втроем плюхнулись в сугроб. Падение нас очень сильно насмешило, и поднялись мы не сразу.