Комната
Шрифт:
Пол здесь совсем не такой, как в нашей комнате, он сверкает. Стены выкрашены в голубой цвет, и еще здесь очень шумно. Повсюду снуют люди, которые не относятся к числу моих друзей. Я вижу какой-то предмет, похожий на освещенный космический корабль. Внутри его много разных вещей, вроде пакетиков с чипсами и плиток шоколада, которые лежат на маленьких квадратиках. Я подхожу к этому предмету и хочу потрогать их, но они заперты под стеклом. Ма тянет меня за руку.
— Проходите, — говорит офицер Оу.
Теперь мы в комнате, где гораздо тише. Огромный человек говорит:
— Извините за присутствие прессы. Мы усовершенствовали магистральную систему, но они теперь обзавелись этими новыми сканерами слежения…
Он протягивает нам руку. Ма ставит меня на пол и дергает его за руку вверх и вниз, как это делают люди в телевизоре.
— А вы, сэр, как я понимаю, необыкновенно храбрый молодой человек. — Он смотрит на меня.
Но ведь он меня совсем не знает, и почему это он называет меня «молодым человеком»? Ма опускается на стул, который совсем не похож на наш стул, и сажает меня к себе на колени. Я хочу покачаться, но это совсем не кресло-качалка. Все здесь какое-то не такое.
— Теперь, — говорит огромный мужчина, — уже поздно, и у вашего сына ссадины, которые надо обработать, так что вас ждут в Камберлендской клинике. Это очень хорошая больница.
— А что это за клиника?
— Психиатрическая.
— Но мы же не…
Тут он перебивает Ма:
— Они предоставят вам всю необходимую помощь и оградят от постороннего вмешательства. Но в первую очередь я хотел бы сегодня подробно обсудить ваше заявление, если вы, конечно, в состоянии это сделать.
Ма кивает.
— Поскольку некоторые вопросы могут показаться вам неприятными, хотели бы вы, чтобы офицер Оу присутствовала при нашем разговоре?
— Нет, — отвечает Ма, зевая.
— Вашему сыну пришлось сегодня много пережить, может, ему лучше подождать снаружи, пока мы…
Но мы ведь уже и так снаружи.
— Хорошо, — говорит Ма, укутывая меня в одеяло. — Только не закрывайте дверь, — быстро говорит она офицеру Оу, которая выходит из комнаты.
— Разумеется, — отвечает офицер Оу и оставляет дверь приоткрытой.
Ма разговаривает с огромным полицейским, который называет ее одним из ее имен. Я смотрю на стены. На них висят таблички в рамках с множеством слов, на одной из них изображен орел, который говорит: «В небе нет границ». Кто-то проходит в дверь, и я вскакиваю. Жаль, что ее не закрыли. Мне ужасно хочется пососать мамину грудь. Но Ма тянет свою футболку вниз.
— Не сейчас, — шепчет она, — я разговариваю с капитаном.
— А когда это произошло — вы не помните число? — спрашивает он.
Ма качает головой:
— Где-то в конце января. Занятия в колледже начались всего пару недель назад…
Я хочу молока и снова задираю мамину футболку. На этот раз она вздыхает и дает мне пососать. Я, как маленький ребенок, лежу у нее на коленях, прильнув к груди.
— Может быть, вы хотели бы… — спрашивает капитан.
— Нет, давайте продолжим, — отвечает Ма.
Я сосу из правой, молока в ней мало, но я не хочу менять грудь, потому что Ма может сказать «хватит», а я еще не напился.
Ма еще долго рассказывает о нашей комнате, о Старом Нике и о нашей жизни, но я слишком устал, чтобы слушать. В комнату входит женщина и что-то говорит капитану.
Вдруг Ма спрашивает:
— Что, какие-то проблемы?
— Нет, — отвечает капитан.
— Тогда почему она так уставилась на нас? — Ма крепко прижимает меня рукой. — Я кормлю своего сына. С вами все в порядке, леди?
Может быть, снаружи они не знают, что матери кормят своих детей, а может, это какая-то тайна? Ма еще долго разговаривает с капитаном. Я пытаюсь уснуть, но лампа светит слишком ярко и очень мешает мне.
— Что с тобой? — спрашивает Ма.
— Надо поскорее вернуться в комнату, — говорю я ей, — я хочу в туалет.
— Здесь, в отделении, тоже есть туалет.
Капитан показывает нам дорогу. Мы проходим мимо чудесного автомата, и я дотрагиваюсь до стекла там, где лежат шоколадки. Как бы мне хотелось знать код, чтобы достать их!
Здесь целых четыре туалета, и все они расположены в большой комнате с четырьмя раковинами. Стены этой комнаты увешаны зеркалами. Ма была права, унитазы снаружи и вправду имеют крышки на бачках, так что я не могу заглянуть туда. Пописав, Ма встает, и вдруг раздается дикий рев, от которого я начинаю плакать.