Комната
Шрифт:
— Неожиданные, — поправляю я его. — Которые появляются очень быстро.
— А, я понял. «Мир неожиданнее, чем мы думаем».
— Что?
— Извини. Это строчка из стихотворения. — Доктор Клей улыбается Ма. — Джек, а ты можешь рассказать мне, где ты был до больницы?
Он никогда не был в нашей комнате, поэтому я подробно рассказываю ему о том, что там стоит,
— Ты никогда не получал пасту для лепки в качестве воскресного подарка? — спрашивает доктор Клей.
— Она быстро высыхает, — вмешивается Ма. — Вы об этом никогда не задумывались? Даже если положить ее назад в трубочку, через некоторое время она покрывается кожистой пленкой.
— Надо думать, — отвечает доктор Клей.
— Вот поэтому я всегда просила приносить нам не маркеры, а мелки и карандаши, пеленки из ткани — иными словами, то, что будет служить долго, и мне не нужно будет через неделю просить это снова.
Доктор Клей, слушая Ма, все время кивает.
— Мы делали тесто из муки, но оно было белым. — Голос Ма звучит сердито. — Если бы у меня была разноцветная паста для лепки, я бы давала ее Джеку каждый день.
Доктор Клей называет Ма ее вторым именем.
— Мы не собираемся давать никаких оценок вашему выбору способов действия.
— Норин говорит: если класть в тесто столько же соли, сколько муки, оно будет более прочным, вы знали об этом? Я не знала, откуда же мне знать? И мне даже в голову не приходило попросить пищевых красителей. Если бы мне хоть кто-нибудь подсказал…
Ма все время говорит доктору Клею, что с ней все в порядке, но по ее разговору этого не скажешь. Они с доктором говорят о когнитивных нарушениях, потом делают дыхательные упражнения, а я играю с куклами. Потом он поднимается, чтобы уйти, потому что ему надо еще поиграть с Хьюго.
— А Хьюго тоже жил в сарае? — спрашиваю я.
Доктор Клей качает головой.
— А что с ним случилось?
— У каждого своя история.
Вернувшись в свою комнату, мы с Ма ложимся в постель, и я напиваюсь до отвала. Из-за кондиционера для волос Ма пахнет совсем по-другому, слишком шелковисто.
Но и поспав, я не чувствую себя отдохнувшим. Из носа течет, и из глаз тоже, как будто у меня внутри все тает. Ма говорит, что я подхватил свою первую простуду, вот и все.
— Но ведь я носил маску.
— Тем не менее микробы все-таки проникли внутрь. И я, наверное, тоже завтра заболею — заразившись от тебя.
Я плачу:
— Но мы еще не наигрались.
Ма обнимает меня.
— И я не хочу еще возвращаться на небеса.
— Милый мой, — Ма никогда еще меня так не называла, — не бойся, если мы заболеем, доктора нас вылечат.
— Я этого хочу.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы доктор Клей вылечил меня сейчас же.
— Ну, он не лечит простуду. — Ма жует губу. — Но через несколько дней она пройдет сама собой, обещаю тебе. Послушай, хочешь, я научу тебя сморкаться?
После четырех попыток я наконец высмаркиваю все сопли в бумажный платок, и Ма хлопает в ладоши.
Норин приносит нам обед — суп, кебаб и рис, который не совсем настоящий и называется киноа. После обеда мы едим салат из фруктов, и я пытаюсь догадаться, из каких фруктов он сделан. Здесь есть яблоко и апельсин, а те фрукты, которые я не знаю, — это ананас, манго, черника, киви и арбуз. Значит, два фрукта отгадал правильно, пять — неправильно, это минус три. Бананов в этом салате нет.
Мне хочется снова увидеть рыбок, поэтому мы спускаемся в комнату под названием «приемный покой». Все рыбки покрыты полосками.
— Они что, больные?
— С чего это ты взял? По мне так они очень живые, — говорит Ма. — Особенно вот эта большая, с важным видом, спрятавшаяся в водорослях.
— Да, но все ли в порядке у них с головой? Может, они все сумасшедшие?
Ма смеется:
— Не думаю.
— А может, они решили здесь немного отдохнуть, потому что они знаменитые?
— На самом деле эти рыбки родились здесь, в аквариуме. — Это говорит женщина по имени Пилар.
Я вздрагиваю, потому что не видел, как она подошла.
— Почему?
Она смотрит на меня, улыбаясь.
— А?
— Почему они здесь?
— Чтобы мы на них смотрели, наверное. Они ведь хорошенькие, правда?