Комнаты страха
Шрифт:
Бланка удивленно уставилась на Лейлу.
– Ну, хорошо, не бог, а многомерник, для нашей Вселенной разница невелика. Лиргисо в конце концов обратился за помощью к Тине Хэдис. Страсти после похищения с применением «двойного саркофага» к тому времени улеглись, и она не стала его бить, спокойно выслушала. Он рассказал ей мою историю и добился своего: Тина спросила, где он меня прячет.
Стив попросту сжег этот гипноблок, и я смогла проснуться. Как раз в это время началась наша война против Конторы Игрек. Мы с Ивеной жили на яхте у Стива и Тины, и Стив нас всему учил. Он умеет учить, и терпение у него бесконечное, так что я очень скоро начала делать успехи. Я тогда, можно сказать, впала в детство… – Лейла снова усмехнулась. – У меня ведь не было детства, Омелас
Тина – боевой киборг, у нее не может быть детей, и нам с Ивеной достались ее неизрасходованные материнские чувства. Мы ведь были еще подростками, Ивене – четырнадцать, мне – семнадцать, только она была хорошей девочкой, а я, соответственно, плохой. Из-за одной моей глупой выходки в Облаке Тешорва Тина чуть не погибла, когда ей пришлось защищать нас с Ивеной от Маршала и его своры. После этого нас отправили от греха подальше на планету силарцев, чтобы мы сидели в безопасности и не мешали взрослым воевать с Конторой. Силарцы – это друзья Стива, негуманоиды, похожи на красный кустарник. Видела когда-нибудь?
– Видела, – кивнула Бланка. – На Земле, они там бывают.
– Лиргисо погиб на Сагатре, убив перед этим Маршала. Неизвестно, был это несчастный случай или самоубийство. Поль предупреждал, что он может погибнуть. Если тебя о чем-то предупреждает «сканер» – надо слушать и принимать к сведению, а он то ли переоценил свои силы, то ли сам захотел умереть – неизвестно. Факт, что случилось это вскоре после Вьянгаса. А я еще три года провела со Стивом и Тиной, потом, наконец, повзрослела… Но я помню о том, что Стив – мой учитель, и стараюсь не делать вещей, которые могли бы ему сильно не понравиться. Устроить пятиминутку острых ощущений кому-нибудь вроде Рафа – это мелочь, не в счет. По-моему, Рафу оно только на пользу пошло.
И еще одно, тоже важное… Вначале во мне было много озлобленности, я считала, что бог моих родителей, этот всемогущий садист, который нарочно заставляет людей страдать, реально существует, и я его ненавидела, хотела все делать ему назло. Точнее, я одновременно и верила в него, и не верила, и мысль о том, что он, возможно, есть на самом деле, меня по-страшному угнетала и бесила. Мне удалось освободиться от этого после одного разговора с Полем. Сперва мы с ним относились друг к другу настороженно и держали дистанцию – из-за того что я была заодно с Лиргисо, но потом постепенно подружились. Он понял, что со мной творится, и однажды сказал:
«Лейла, ты мучаешься из-за наваждения, которое того не стоит. Говорю тебе это как «сканер». Мир, который нельзя увидеть обычным человеческим зрением – тонкий, невидимый, потусторонний, сверхъестественный, называй его, как больше нравится, – так же бесконечен, многообразен и густонаселен, как наша материальная Вселенная. Там есть все что угодно. В том числе рай и ад, совпадающие с представлениями твоих родителей, тоже, наверное, где-то есть, раз они кому-то нужны – красиво жить не запретишь. Но с чего ты взяла, что нет никакой альтернативы и что моральный урод, которому тебя заставляли молиться, там самый главный начальник? Даже если это реальное потустороннее существо, а не чья-то злая выдумка, он всего лишь капля в океане, так что забей на него. Теми, кто поклоняется таким богам, управляют жажда власти и страх. Им кажется, что они будут в безопасности, только если всех вокруг заставят жить по своим правилам. Изнанка их веры – тошнотворный, изнуряющий страх перед множеством вещей, которые не вписываются в их мировоззрение. Плюс патологическое властолюбие. Бог и дьявол нужны им как орудия морального террора, чтобы запугать и поработить чужие умы. Молодец, что не капитулировала, но ты до сих пор находишься в их ловушке. Они же тебя обманули! Показали под микроскопом крохотный фрагментик бесконечности и убедили, что это и есть все сущее. Им очень хочется, чтобы все
После этого разговора я перестала злиться, пошла на поправку. Словно раньше я стояла, уткнувшись носом в пыльную, тусклую стенку, а Поль взял меня за руку и вывел на простор. Теперь я живу посреди бесконечности, и мне это нравится.
– Хорошо, что все хорошо закончилось, – пробормотала Бланка, опьяневшая от коньяка и ошеломленная историей, как будто прочитала целую книгу.
– Да ничего не закончилось, – засмеялась Лейла. – Я же говорю – посреди бесконечности…
Если внутреннее убранство Анджела еще могла «заказывать» и Комнаты худо-бедно слушались – скажем, потребовав кухню или школьный кабинет, она получала слепленные из кусочков ее воспоминаний помещения, более-менее похожие на кухню или школьный кабинет, – то заоконные пейзажи никакому контролю не поддавались.
Непонятно, откуда Комнаты их брали. Иногда среди них попадалось что-то знакомое, иногда – места, которых Анджела ни разу в жизни не видела, иногда они были перевернуты вверх тормашками или располагались перпендикулярно по отношению к той системе координат, в которой находились Комнаты.
Возможно, тут имелось что-то вроде «библиотеки заставок для монитора», и Комнаты помещали туда все, что сумели надергать из памяти Риммы-Анджелы, Сафины и прочих посетителей. А варьируются заставки по закону случайных чисел… Анджела остановилась на этой версии. Сколько она ни билась, до сих пор не разобралась, что надо сделать, чтобы произвольно поменять такую «заставку».
Можно «заказывать» помещения без окон, но от этого в последнее время с души воротит: как будто сидишь в заброшенной кладовке или в застрявшем лифте, который никогда не тронется с места.
Клаустрофобией она не страдала, однако в небольшой комнатушке с глухими стенами начинала чувствовать себя так, словно ее уже арестовали. От этого не спасало даже наличие пары дверей, которые в любой момент можно открыть – хоть мысленным приказом, хоть пинком, хоть общераспространенным способом.
Она сидела в комнате, копирующей обывательски-приятный интерьер из одной земной гостиницы, где Римма Кирч когда-то осуществила успешную ликвидацию. За правым окном громоздилась свалка аэрокаров: и почти новые машины, и битый хлам, и ржавеющие остовы – все вперемешку. За левым мокли под дождем блеклые из-за недостатка хлорофилла сагатрианские джунгли – это населенное странной живностью царство слякоти, по которому ей пришлось скитаться после смерти Маршала, она бы ни с чем не спутала!
Обе раны оказались поверхностными, медавтомат их кое-как залатал, выдав напоследок рекомендацию: сделать переливание крови. Ага, сейчас… Для этого надо идти в больницу, где ее, конечно же, сцапают, все медицинские учреждения Парка наверняка предупреждены и взяты под наблюдение.
Римма-Анджела решила обойтись альтернативной терапией и ожесточенно жевала толстую плитку гематогена. Ее одолевали противоречивые чувства, что было нехорошо, как и всякий неуставной разброд в мыслях.
С одной стороны, после происшествий во Дворце Игр и в оранжерее отеля корпорация «Иллюзориум» в шоке, в замешательстве, в панике – это уж как пить дать; от Анджелы и в дальнейшем ожидается полный беспредел, хотя она ничего подобного не планировала, в обоих случаях собиралась сделать свои дела потихоньку. Чреватая сложилась ситуация, теперь она в осаде. Надо или бежать с этой долбанутой планеты развлечений, или… договориться с «Иллюзориумом»? Почему бы и нет?
С другой стороны, Зойг наконец-то мертв. Конторские ребята, которых он поубивал из-за пленного «сканера», отомщены, и преданный Маршал отомщен. Поделом Зойгу. Он умер, как последняя пешка – от этой мысли сердце Риммы-Анджелы наполнялось злорадным удовлетворением. Мог бы стать ферзем, да еще каким, а вместо этого сам себя сделал пешкой, лишь бы отираться около Поля. За одно это Высшие Силы, которые поощряют сильнейших и давят слабаков, те Высшие Силы, которые наградили Анджелу Комнатами, неминуемо должны были его покарать.