Комсомольский патруль
Шрифт:
— Мы вас и не задержим, — тоже дружелюбно ответил паренек из Костиной группы Калмыков. — Запишем адреса, место работы, штраф заплатите по пяти рублей, как положено за нарушение, и домой пойдете. А завтра письмо пошлем в профсоюзную организацию, чтобы и на работе знали о вашем поведении. Вы комсомолец?
— Нет, — покачал головой черноглазый. — Был комсомольцем. Я в партию заявление подал, теперь узнают о таком деле, ни за что не примут. Отпустите! А, хлопцы? Не портите жизнь!
Ему никто не ответил. По дороге от остановки
— В следующий раз так легко не отделаешься, — пообещал Костя, помогая беглецу подняться. — Думаешь, мы в бирюльки с тобой играем?
В штабе все пошло как по маслу. Нарушители беспрекословно сообщили свои фамилии, адреса и место работы. Паспорта, по их словам, остались дома. Оказалось, что оба они фрезеровщики с завода подъемно-транспортного оборудования имени С. М. Кирова. Прикомандированный к штабу молодой сержант милиции Кочкин позвонил в центральное адресное бюро.
— Порядок! — сообщил он через несколько минут. — Все сходится. Есть такие.
Мы, члены штаба патруля, были в ту пору еще совсем неопытными в подобных делах людьми. Да надо отдать справедливость и преступникам — держались они артистически. Поэтому мы все были почти что растроганы, когда оба нарушителя стали извиняться, смущенно разводя руками.
Только Нина почувствовала в поведении задержанных какую-то фальшь.
— Валентин, — шепнула она вдруг, — не нравятся мне что-то эти двое: уж больно заискивают. Лепилин говорит, что на улице они иначе себя вели, удрать пробовали. Хороший человек из-за пяти рублей штрафа не побежит.
— Давай обыщем их, — подумав, предложила она.
— Что ты! — возмутился я. — Здесь комсомольский штаб, а ты — обыскивать. И потом, милиционер уже выяснил, они ничего не соврали. Это у тебя, Нина, после истории с Табульшем воображение разыгралось.
— Идите, граждане, — продолжал я уже громко. — Идите и больше не нарушайте порядка!
Попрощавшись со всеми за руку, задержанные ушли.
Кажется, я высказал общее мнение, когда усомнился, нужно ли посылать на завод письмо об их проступке. Лишь Корнилова, упрямо нахмурив брови и сузив глаза, сердито отвернулась к окну.
А через четверть часа зазвонил телефон: вызывали сержанта милиции Кочкина. Выслушавшее, что ему говорили, сержант придавил пальцем рычажок аппарата и, растерянно сев на стул, заморгал короткими рыжеватыми ресницами.
— Кажись, мы с вами тут настряпали... — проговорил он вдруг тоненьким от волнения голосом. — По всем данным, эти двое — убийцы. Их ищут.
В тот же вечер по адресам, которые сообщил штаб патруля, выехали работники уголовного розыска. И действительно, по этим адресам жили люди, носившие указанные имена и фамилии. Но они ничего общего не имели с удравшими преступниками.
Отдел кадров завода имени Кирова также сообщил, что люди с указанными приметами на заводе не работают.
Нить потерялась.
В тот же вечер произошло еще одно событие, имевшее непосредственное отношение к тому, что произошло дальше со всеми нами.
Член группы, задержавшей бандитов, Митя Калмыков возвращался из штаба домой после всей этой истории в дурном настроении. «В следующий раз не упустим, — думал Митя, — нет уж, шалишь, ни одного ни нарушителя, ни бандита не упустим! Эх, попался бы мне какой-нибудь сейчас один на один, я б его...»
Он уже подошел к трамвайной остановке на углу, когда увидел, что по соседней улице во весь опор несется за идущим трамваем парнишка в куртке ремесленника.
«Еще нарушитель, — усмехнулся Калмыков, — это вместо бандитов-то! Ну-ка, я его сейчас застопорю, приведу голубчика к порядку».
Уходящий трамвай шел быстро, а у парнишки были резвые ноги. Ну, да и Калмыков бегал неплохо. Недаром он на заводских спартакиадах всегда одним из первых проходил стометровку. Не прошло и минуты, как Митя догнал ремесленника.
Некоторое время оба стояли, переводя дух. Мальчик и не пытался вырываться, но стоило только Калмыкову отпустить рукав его куртки, как парнишка снова ринулся к остановившемуся невдалеке на остановке трамваю. «Эге, так у нас дело не пойдет!..» — Калмыков в два прыжка настиг беглеца, крепко сжал ему руку.
— Ты что ж это, — возмутился обычно спокойный Митя, — с тобой как с человеком, а ты наутек? Придется тебя проводить в милицию. Зачем бежал за трамваем? Хулиганишь?
Паренек ничего не ответил. Он глуповато моргал глазами, шапка у него сбилась на сторону, светлые короткие волосы топорщились.
— Отпусти, — наконец сказал он. — Отпусти, чего трогаешь! Тут одно дело есть, — он опять рванулся.
— Стой, бабушка! Второй раз меня уже не проведешь. Какое такое дело, говори быстрее?
Паренек обозлился.
— Чего ты руку-то крутишь, пусти, дурак! Если ты сыщик или еще кто, сам догадайся, какое дело. Да пусти же, больно, заору вот сейчас. А-ай!
Паренек закричал легонько, так, чтобы не привлекать внимания. Рассмеявшись, Калмыков взял его под руку и повел в милицию.
Дорогой они разговорились. Сравнение с сыщиком польстило Мите.
— Не вздумай больше бежать, — входя в роль, предупредил он своего подопечного, — я ведь и пристрелить могу при попытке к бегству. Знаешь, как с преступниками делают? У меня пистолет вон где! — Он показал на карман, в котором лежал портсигар. — Чик-чирик — и нет тебя!
— Я не преступник, — угрюмо произнес паренек, опасливо поглядывая на Митин карман. — А прав таких нету, чтобы в живых людей стрелять. За это, знаешь, что бывает?..