Кому светит Большая Медведица
Шрифт:
– Если только они принадлежат женскому полу, - возразил Виталик, и тут же горячо добавил, - но почему, когда ты пожимаешь мою руку, твои пальцы дрожат? Почему ты боишься признаться себе, что ты бисексуал?
Кровь бросилась Пашке в лицо. Голос его звучал хрипло, когда он заговорил.
– Виталик, пожалуйста… Это невозможно…
Виталик внимательно посмотрел на него.
– Ты хорошо воспитан, Паша. Прекрасно образован. Твои родители сделали больше, чем было в их силах. У тебя заслуженная путёвка на все курорты жизни. Но отдыхалось
Пашка недоверчиво взглянул на него.
– Это норма, - повторил Виталик, - и Козлов доказал её весьма любопытным способом. На одном из его занятий юноше-добровольцу завязали глаза и предложили ему угадать, кому принадлежит рука, ласкающая его. Несколько ребят и девушек вслед за тем гладили его, и он не смог определить, чья рука была женской, а чья – мужской! Прикосновение мужчин ничем не отличалось от прикосновения женщин! Тебе это о чём-нибудь говорит?
Пашка молчал, погружённый в свои ощущения.
– Мы запрещаем себе любить людей одного с нами пола, - продолжал Виталик, - а ведь, по статистике, большую часть населения земного шара составляют бисексуалы. Скрытые или явные.
– Я не хочу будить в себе ЭТО, - пробормотал Пашка.
– ЭТО уже разбужено, - наклонился к нему Виталик, - и ты, с удовольствием отвечая на любовь Бируте, причиняешь мне боль, отказываясь дать то, что на самом деле лежит глубоко в твоем подсознании. Как бы глубоко оно ни было, я знаю, что ОНО есть.
Он замолчал, и некоторое время тоже предался своим мыслям. Потом добавил, словно нехотя:
– Честно говоря, не предполагал, что разговор наш выльется в это русло. Однако я рад, что он, наконец, состоялся. Мне будто глаза открыли. Я вдруг понял, что ты никогда не полюбишь меня. Не потому, что не можешь, а потому, что не хочешь. Первое я бы понял. Сознание второй причины угнетает меня и даже разрушает какую-то часть моей личности. Нам, действительно, лучше расстаться.
Пашка словно очнулся.
– Нет, я не хочу этого, - произнёс он категоричным тоном. – Виталик, послушай меня: если мы мужчины, то сейчас едем на встречу, как договаривались. Я не могу бросить Бируте. И ты не можешь, если называешь себя её другом. Я буду осторожен, обещаю тебе! А потом, когда разберёмся с этими подонками, мы с тобой поговорим. Я буду честен с собой.
– Обещаешь?
Пашка кивнул.
Виталик приблизился к перекладине и достал ключи от замка.
– Ты кого угодно убедишь, - сказал он, возясь с цепью, - и как мне хочется верить, что ты не играешь моими чувствами.
Пашка поднялся и размял руку.
– Смелков, всё будет хорошо, - придержал он за плечи Виталика.
– Почему ты снова называешь меня по фамилии?
– Она мне нравится,- улыбнулся Пашка. – Смелков! – смакуя, повторил он. – Прости мне мою грубость, Виталик, у
Он чуть подтолкнул озадаченного Виталика к выходу; вскоре они уже снова мчались по шоссе, изредка обмениваясь взглядами. Их глаза подстёгивали друг друга – мельком взглянув на часы, Пашка увидел, что назначенное время встречи уже истекает.
Досады на Виталика, как на виновника задержки, он не испытывал. Наоборот, Пашка чувствовал огромное облегчение оттого, что сложилась такая ситуация. Разрешение так долго мучавших их обоих вопросов придало ему уверенности. Лишь скорость немного охладила его пыл, и разум занял своё почётное место, когда они подъехали к переулку Шкапина. Оставив мотоциклы во дворе, Пашка и Виталик поднялись по лестнице и постучали.
Через некоторое время за дверью послышались шаги, потом несколько минут кто-то возился с замком, испытывая терпение прибывших, и, наконец, юноши имели честь лицезреть Виктиса. Честь была неприятная, но Пашка ничем не выдал своего желания уложить бандита прямо на пороге его отвратительного притона.
– Ты не один? – удивился Виктис, пропуская Пашку и решительно загораживая проход для Виталика. – Его никто сюда не звал!
– Я звал, - повернулся Пашка, - это мой друг. Насколько я понимаю, ты тоже здесь не один.
– Ты, Девушкин, притащил своего друга, сам не зная, что его здесь ожидает. По-моему, ты не столько сообразителен, как думает о тебе Бируте, - следуя за ними по пятам, со злой иронией говорил Виктис.
Пашка прошёл длинный, тускло освещённый коридор, и остановился в дверях комнаты. Окинув её равнодушным взглядом, он обратился к мужчине, сидящему у стены:
– Где она?
– Ты не хочешь познакомиться, Паша? – нарочито приторным голосом спросил Виктис. – То есть продолжить наше заочное знакомство?
– Я здесь для другой цели, - сурово ответил Пашка, - где Бируте?
– Ты меня удивляешь, Паша, - в том же тоне продолжал Виктис, - тебе лучше знать, где Бируте.
– Это, по-вашему, и есть мужской разговор? – усмехнулся Пашка.
Его небезосновательная ирония лишила Виктиса и так плохо удерживаемого равновесия. Он подошёл к магнитофону и включил его. Мгновение спустя Пашка понял, в чём дело. Для этого ему пришлось услышать свой собственный голос. Он не мог поверить, что сам выдал им Бируте.
– Я же говорил, что это блеф, - спокойно прокомментировал Виталик.
– Подонки, - Пашка по очереди посмотрел на лица врагов, - но вы больше не причините ей зла.
– Ты нам угрожаешь? – чуть наклонился вперёд Виктис. Тон его, и глаза стали ледяными.
– Этим я занимался раньше, - продолжал оставаться спокойным Пашка. Он понимал, что в этом его преимущество. – А сейчас говорю вам с уверенностью, что ни одного из вас Бируте больше никогда не увидит.
– Слушай, Виктор, меня бесят его щенячьи замашки! – взорвался Виктис.