Шрифт:
…какими Голиафами я зачат –
такой большой
и такой ненужный?
В. Маяковский
Человек – это то, во что он верит.
А.П. Чехов.
Ничто не обязано продолжаться.
К. Харский
Глава 1.
1.1.
Могут и убить.
Могут и убить – чем ещё диверсант отличается от актёра? В остальном – море общего. Оба играют роль, на работе сами собой не являются, обоим частенько приходится нравиться, обманывать, соблазнять. Актёр знает: соблазнённый зритель щедр. Диверсант знает, что соблазнённый
Не-не-не, разве можно так танцевать бачату в теневой позиции? Партнёрша стоит перед партнёром, он – за её спиной и чуть левее. Партнёрша должна чувствовать в партнёре опору, а этот что вытворяет? Нет, на это невозможно смотреть.
Томас подошёл, посмотрел на партнёра, но руку протянул девушке: «Позвольте, месье, я покажу вам это движение? Я профессиональный преподаватель бачаты».
Месье с такой охотой уступил партнёршу, словно хотел сказать: «Забирай, вернёшь в отель к десяти вечера, но не позже одиннадцати».
Томас склонил голову, взял руку девушки в свою и дерзко перешёл в фулл-контакт.
«Вау», – только и успела сказать девушка перед тем, как поняла, что пропала.
Через несколько минут Томас вернул девушку партнёру со словами: «Как я и думал, уроки бачаты нужны Вам, месье. Ваша партнёрша танцует божественно». Томас достал визитку школы бачаты с адресом на площади Лайоша Кошута в Будапеште. Визитку Томас отдал мужчине, как и положено в подобной ситуации.
«Там еще телефон указан. Если вы соберётесь прийти – позвоните, чтобы убедиться, что у меня в этот день есть уроки», – сказал Томас, зная: девушка обязательно позвонит и не для урока танцев. Танцует она очень хорошо. Кроме того, у неё самые глубокие глаза, которые когда-либо видел Томас. Кроме того, у неё так стучит сердечко, что Томас почувствовал ее сердцебиение сразу своим сердцем, минуя другие органы чувств. А её запах просто сводит с ума. Ведь другого объяснения, почему Томас дважды сбился с ритма, и быть не может.
Если бы девушка не позвонила, то у Томаса на этот случай был план «Б». Потому что никакой он не учитель танцев, он – диверсант. А девушка – дочь банкира. А банкир, заработав немного денег, решил, что теперь он сам будет определять политику банка. Что эти банкиры себе позволяют? Вернись-ка в строй. Сам или тебя попросит дочь. Извини, что так грубо, но ты, банкир, перестал отвечать на наши звонки.
Да, Томас – диверсант, хоть и родился актёром. Так вышло.
1.2.
Томас всегда, сколько помнил себя, любил фантазировать. Буквально жил в своих фантазиях. Когда ему чего-то не доставало, то он с лёгкостью выдумывал и друзей, и мороженное, и хорошую погоду, и то, что завтра начнутся каникулы и можно будет поспать подольше. Бывало, фантазии даже сбивали с толку и он просыпал уроки, думая, что сегодня выходной. Ему бы влетало и от учителей, и от родителей, если бы не вторая сторона его характера. Он был дерзок от рождения и умел выкручиваться. Только поставит его жизнь в безвыходное положение – глядишь, а он уже по ту сторону тупика.
Томас не родился дерзким. Ловким – да, но дерзким ему пришлось стать, чтобы не пропасть в своём окружении. Слишком блондин. Слишком симпатичный для мальчика. Слишком серые глаза. Имя слишком не похожее на Коля, Вася, Петя. Родившись чужим для своего окружения, Томас встал перед выбором: выжить дерзким или превратиться в изгоя. Уже пяти лет от роду Томас был дерзким, и именно в этом возрасте воспитательница детского сада первой назвала Томаса бандитом.
В младших классах школы дерзость Томаса направилась в спортивные секции и театральный кружок. Руководитель школьного театра не могла упустить такого красавчика и приобщила к сцене. Если других надо было уговаривать выйти на публику, то Томаса со сцены приходилось забирать. Однажды произошёл курьёзный случай. Завуч, посчитав, что Томас достаточно посмешил зал фразой «А эти, вчера, по три рубля, но маленькие» и что пора на сцену выходить следующим артистам, вышла и увела восьмилетнего Томаса за руку. Он ушёл, глядя на завуча исподлобья. Хорошо, что ещё не сделал болевой с удушением. За кулисами маленький Томас освободил руку, вернулся, прогнал со сцены куплетистов из параллельного класса и доиграл свой номер до запланированного финала, чем вызвал овации зала и прощение завуча, которая сама смеялась до слёз.
Родители побеспокоились, чтобы Томас ходил не только на карате, но и на волейбол с баскетболом. Умение постоять за себя у Томаса было врождённым, а вот способность быть членом команды пришлось воспитывать. И Томас был членом лучшей баскетбольной команды города. А город ни много ни мало – областной центр, не село какое-нибудь с единственной баскетбольной корзиной на стене зернохранилища. Плюс немного шахмат и немного академического рисунка для общего развития. До четырнадцати лет он был счастлив, как теперь выясняется. Во всех компаниях Томас чувствовал себя как рыба в воде. Ребята постарше просили дать им пару уроков пикапа. У Томаса были и внешние данные, которые позволяли вызывать интерес у девчат, и та самая дерзость, которая цепляла сверстниц не хуже редких в этих краях чистых серых глаз. Томасу было не жалко. Он учил ребят искусству получить у незнакомой девушки номерок телефона или согласие немного погулять вместе. У самого Томаса был козырный способ. Он брал гитару, шёл на набережную и тихо, чтобы гитара не перекрывала голос, начинал петь:
На хороших людей и плохих
Всех делила ребячья порода,
Мы играли в пиратов лихих
И в отважных бродяг мореходов.
Забывалась любая беда
И терялась в далёком просторе,
И не верили мы никогда
Что кончается, что кончается,
Что кончается синее море.
И девушки собирались сами.
Потом родители переехали, и Томасу пришлось сменить страну, город, язык. В новом окружении Томаса приняли враждебно. Это было предсказуемо. Неожиданной для всех оказалась апатия Томаса. Он не стал добиваться признания у одноклассников, хотя без сомнения легко мог это сделать. Может быть, истинной причиной апатии была внезапная первая влюблённость, которая рванула, как спящий вулкан, и завершилась спешным и скомканным переездом в другую страну. Томас больше думал о девушке, с которой вынужденно расстался, чем о своих новых одноклассниках.
Томас, конечно, избил главного драчуна новой школы, но скорее всего даже не помнит этого. Драчун стал задираться, чтобы утвердить своей авторитет, Томас его чуть-чуть толкнул. Несколько раз. Директор школы пообещал в следующий раз вызвать полицию. Томас согласился. Томас не стал занимать место главного драчуна, потому что страдал от любовных мук и ему было не до глупостей. Так что все, кто был вовлечён в процесс выстраивания иерархии между мальчиками, решили, что Томас странный, а трон школьного лидера остался за избитым хозяином.