Конь в малине
Шрифт:
Я вытащил из кармана блокнот, открыл страницу с данными Пискуновой и Савицкой.
– Вот адреса и телефоны двух женщин. Перепишите их.
Бакланов переписал.
– Нужно очень осторожно узнать, как у них прошли роды. Сами к ним ни в коем случае не суйтесь. Придумайте что-нибудь. К примеру, наймите частного детектива. Пусть поспрашивает у соседей. Максимум осторожности, иначе несчастных женщин может ждать судьба Величко.
Репортер кивнул. Глаза его стали очень серьезными.
– К сожалению, денег я могу дать вам только две тысячи. У мертвецов мало путей к добыванию средств. Разве лишь выйти
– Ваши деньги мне не нужны, у меня достаточно собственных средств. К тому же, должен что-то и я вложить в наше совместное предприятие.
– Тем не менее возьмите. – Я вытащил из кармана два куска. – Буду очень вам благодарен, если вы приобретете мне пистолет с глушителем.
Я думал, Бакланов встанет сейчас на дыбы, но он лишь оттолкнул мою руку:
– Могу дать свой.
– Нет, ваш зарегистрирован. Нужен пистолет с черного рынка. Лучше всего «етоев». И с полсотни патронов. – Я запихал два куска назад. – Если дело закончится благополучно, деньги верну, не сомневайтесь.
– Я и не сомневаюсь… Когда потребуется оружие?
– Вчера!
– Вчера не обещаю. И завтра – тоже. Но через два дня будет точно. У меня имеются кое-какие каналы.
– Очень хорошо, – сказал я. – Соблюдайте предельную осторожность. На черном рынке у тех, против кого мы играем, вполне могут быть осведомители.
– Имен ваших противников вы так и не назовете?
– Нет! Пока нет… И последнее. Мне потребуются услуги квалифицированного хакера. Чтобы мог сломать любую защиту. Или проследить цепочку фиктивных адресов.
– Есть у меня такой знакомый. Я вам дам телефон. Спросите Щелкунчика. – Репортер достал записную книжку и продиктовал номер. – Правда, без моего предварительного звонка он разговаривать с вами не станет. Вечером я с ним свяжусь, если он дома. Звякните мне завтра в девять утра.
На этот раз я облегченного вздоха не сдержал.
– Удачная я находка, верно? – тут же отреагировал Бакланов.
– Верно, – согласился я. – Встретимся завтра, в три часа дня, на этом же месте. – Я протянул ему руку. – Теперь ступайте, я здесь еще погуляю… Да, подберите свой шпионский арсенал. А завтра не забудьте оставить его в машине. Все равно проверю.
– Как мне с вами связаться? Если потребуется…
– Никак. Звонить буду только я. Назовусь Вороновым.
Он кивнул и ушел. А я нашел полянку с травой погуще и прилег. Мне чертовски не хотелось возвращаться в Питер.
33
В город я, разумеется, вернулся. Но прежде еще раз продумал все намеченные планы.
Особенно меня волновала Инга. И тут я словно бы раздваивался. Ум говорил мне, что я глупец, что она всего-навсего выполняла задание своего хозяина, что моя «смерть» не вызвала у нее никаких переживаний. Но сердце соглашаться с такими выводами не хотело. А если она и в самом деле влюбилась, это для нее могло закончиться плохо. Влюбленная женщина вообще способна на многое. Особенно, если у нее убили бойфрэнда и она знает, кто убийца. Особенно, такая женщина как моя Инга.
Я просмаковал предпоследнее слово. Моя. МОЯ! Меня совершенно не интересовало, с кем она спала раньше. Пусть даже с самим Поливановым. Во всяком случае, я бы этому не удивился. Такая женщина просто
Может, послать письмо? Два слова. «Я жив». И без подписи. И не по месту работы, а домой. И не два слова, а пять. «Я жив. Сожги эту записку»… Нет, писем посылать нельзя. Но домашний адрес узнать надо. Съездить туда, к ее дому. Подежурить вечерок. И убедиться, что она тоже жива. Чем черт не шутит, Пал Ваныч вполне мог взяться за обрубание концов. И убрать даже ту, с кем спал… Можно, конечно, и позвонить. Молча послушать голос. Да только, боюсь, поймет она, кто это молчит в трубку. И от неожиданности наделает глупостей. Влюбленная женщина вполне способна на глупости. Даже такая, как моя Инга. Нет, звонить нельзя. Но увидеть – надо!
Вот после этого решения я и отправился в город. До вечера имелся еще вагон времени, но моя правая нога все время старалась поглубже вдавить педаль газа. Ей не терпелось, она хотела коснуться шелковистого Ингиного бедра. И мне приходилось периодически сбрасывать скорость, потому что вся дорога от Сертолова до Поклонной горы была оборудована автоматическими камерами с радаром-скоростемером – антирад предупреждал об этом недвусмысленно.
В конце концов я решил переключить охваченное сексуальным влечением тело на удовлетворение другого основного инстинкта и отправился обедать. В первую же попавшуюся на пути забегаловку. Рестораны теперь были не для моего кармана. Кто знает, какие еще расходы ждут впереди!..
Стоя у высокого круглого стола, я жевал политые кетчупом хотдоги и разглядывал окружающих. Я не был среди них белой вороной, но мой джинсовый костюм выглядел поприличнее их затрапезных одеяний. Судя по всему, этой забегаловкой пользовались безработные. Мрачные лица с тяжелым взглядом, нечесаные волосы, дрожащие руки… Полная гармония с давно не помнившими ремонта стенами и столь же давно просящимися на свалку столами.
– Не возражаете? – Ко мне приблизился тип, только что осчастливленный порцией хотдогов.
– Прошу! – Я пододвинул к себе стакан, будто боялся, что тип завладеет моим компотом.
Несколько дней назад я бы на такой компот даже не взглянул, не то что стал пить. Как быстро все-таки мы привыкаем к переменам! Потому и выживаем… А кто не в силах приспособиться, тому остается прыгнуть с Бруклинского моста. Или из окна квартиры, когда в дверь звонят судебные исполнители…
– Недавно без работы, брат? – спросил тип.
У него было исхудалое лицо с глубоко запавшими серыми глазами, но взгляд оказался на удивление живым.
– А как ты определил? – поинтересовался я, расправляясь с очередной сосиской.
– Костюмчик необтёрханный. И глаза еще не потеряли уверенности.
– У тебя глаза тоже в гроб не смотрят.
Он улыбнулся открытой и даже отчасти какой-то восторженно-наивной улыбкой:
– А зачем им туда смотреть? Жизнь прекрасна, брат!
– Чего же в ней прекрасного, брат? Без денег ведь долго не протянешь!
Он опять улыбнулся:
– Я-то тяну. Уже десять лет тяну. Не вообще без денег, но без больших – точно. Много ли мне надо? Кусок хлеба. – Он глянул в тарелку. – Крыша над головой. – Он перевел взгляд на потолок.