Конан из Киммерии
Шрифт:
Паллантид смерил его пристальным взглядом:
— Ты уверен, что ночью никто не входил в шатер и не выходил из него?
— Никто, кроме тебя, господин мой, — отвечал рыцарь. У Паллантида не было причин сомневаться в его честности.
— Король споткнулся и выронил меч, — коротко сообщил он, — Отправляйся на место.
Когда рыцарь удалился, полководец незаметно поманил к себе шестерых оруженосцев и, впустив их вовнутрь, плотно задернул вход. Юноши, как один, побледнели при виде распростертого на полу короля. Быстро вскинув руку, Паллантид заставил их сдержать готовые вырваться восклицания.
Сам он вновь склонился над Конаном. Тот страшным усилием сумел оторвать голову от земли. Жилы вздулись на висках и на шее, но все-таки он проговорил, вернее, невнятно пробормотал:
— Тварь… тварь, там, в углу!
Паллантид в ужасе огляделся. Но пламя светильника озарило лишь бледные лица оруженосцев, разбрасывая по углам шатра бархатные тени… Пусто!
— Там ничего нет, государь, — сказал Паллантид.
— Оно было… там, в углу, — с трудом выговорил король, мотая головой в тщетной попытке подняться. — Человек… или что-то похожее на человека… весь в повязках, как мумия… в истлевшем плаще с капюшоном… Я видел только его глаза… он прятался там, в темном углу. Я и его сначала принял за тень, но успел разглядеть глаза. Они были как два черных алмаза!.. — Речь короля постепенно становилась яснее. — Я бросился на него, занося меч, но промахнулся вчистую — одному Крому известно, как это могло произойти! — и снес этот столб. На миг я потерял равновесие, и он перехватил мое запястье… его пальцы жгли, как раскаленное железо… Вся сила тотчас покинула меня, а пол взметнулся навстречу и ударил меня, точно дубиной. Он исчез… я остался лежать… будь он проклят, я не могу пошевелиться! Я парализован!
Паллантид поднял бессильную руку исполина, и мурашки побежали у него по спине. На запястье короля синели отметины длинных, тонких пальцев. Что за рука могла оставить подобный след на этом ширококостном, мускулистом запястье? Паллантид припомнил жуткий, медленный смех, который послышался ему, когда он вбегал в шатер, и капли холодного пота выступили на лбу полководца. Смеялся не Конан!
— Демонщина… — дрожа прошептал один из оруженосцев. — Люди говорят, дети тьмы сражаются на стороне Тараска…
— Тихо! — сурово прервал его Паллантид.
Снаружи меркли звезды, уступая рассвету. С гор потянул легкий ветерок и донес согласный клич тысячи труб. При этом звуке жестокая судорога прошла по телу поверженного гиганта. Вновь мучительно вздулись жилы на висках — Конан силился разорвать невидимые оковы, но не было сил.
— Наденьте на меня латы… привяжите меня к седлу! — прошептал он. — Я еще поведу вас в атаку!
Паллантид покачал головой.
— Господин… — Один из оруженосцев коснулся его одежды, — Если все узнают о том, что стряслось с государем, мы пропали. Только он мог повести нас сегодня к победе.
— Помогите мне перенести его на постель, — сказал полководец.
Юноши повиновались. Заботливо опустили они беспомощного исполина на меховое ложе и укрыли его шелковым плащом. Тогда Паллантид повернулся к шестерым оруженосцам и долго вглядывался в их бледные лица, прежде чем заговорить.
— Запечатаем наши уста печатью молчания: никто не должен узнать о том, что произошло здесь, в шатре, — сказал он наконец. — Ибо от этого зависит судьба Аквилонского королевства! А теперь пусть один из вас приведет сюда Валанна, предводителя пеллийских копейщиков.
Оруженосец, к которому он обращался, поклонился и поспешил вон. Паллантид остался у постели короля. Между тем снаружи ревели трубы, грохотали барабаны, взлетал к рассветному небу гомон многих тысяч людей. Спустя некоторое время вернулся оруженосец и привел с собой человека, о котором говорил Паллантид, — высокого, широкоплечего воина, могучим сложением напоминавшего самого короля. У него даже были такие же густые черные волосы, но тем сходство и ограничивалось: в отличие от Конана, Валанн был сероглаз и совершенно не походил на него чертами лица.
— Внезапная болезнь сразила короля, — кратко пояснил ему Паллантид. — Тебе оказана великая честь: ты наденешь его доспехи и поскачешь в них во главе войск. Никто из воинов не должен знать, что не сам король ведет их вперед!
— За подобную честь и жизнь не жалко отдать, — потрясенно заикаясь, пробормотал Валанн. — Коли будет на то воля пресветлого Митры… А я уж не подведу!
И вот на глазах поверженного короля, в горящем взгляде которого мешались бессильная ярость и унижение, раздиравшие ему сердце, оруженосцы сняли с Валанна шлем, поножи и кольчугу, чтобы взамен того обрядить его в Конановы вороненые латы и рыцарский шлем с забралом и черным плюмажем, венчавшим навершие, сделанное в виде крылатого дракона. Поверх лат накинули шелковую мантию с золотыми королевскими львами, вышитыми на груди, и в завершение опоясали Валанна широким мечом с дорогими камнями на рукояти, что висел в парчовых ножнах на ремне с золотой пряжкой.
Слаженно трудились оруженосцы, а за стенами шатра перекликались трубы, звенело оружие и разносился низкий гортанный рев: полк за полком выстраивался для боя…
И вот уже полностью снаряженный Валанн преклонил колена и склонил увенчанную плюмажем голову перед королем, недвижно лежавшим в постели.
— Государь мой, — сказал он, — да не попустит Митра, чтобы я обесчестил доспехи, доверенные мне нынче!
— Принеси мне голову Тараска, и я сделаю тебя бароном! — прозвучало в ответ.
Страдание сорвало с Конана тонкий налет цивилизованности, обнажив истинные черты. Он яростно скрипел зубами, глаза его кровожадно горели — сущий варвар, только что спустившийся с киммерийских холмов.
3
И содрогнулись утесы…
Когда из королевского шатра появился исполин в черной броне, аквилонское войско уже стояло в полной готовности — длинные, плечом к плечу сомкнутые шеренги пеших копейщиков и всадников, закованных в блестящую сталь.
Когда же он вскочил в седло вороного жеребца, с трудом удерживаемого четверкой оруженосцев, войско разразилось восторженным ревом, от которого вздрогнули горы. Рыцари в позолоченных латах, копейщики в кольчугах и шлемах, лучники в кожаных камзолах, с длинными луками, зажатыми в левой руке, — все они, потрясая оружием, громовым кличем приветствовали своего воинственного короля.
Войско на другом берегу тем временем не спеша спускалось по отлогому склону к реке. Пряди утреннего тумана завивались вокруг копыт, и мерцала сквозь туман стальная броня.