Конан из Киммерии
Шрифт:
— И что теперь?
— Наверняка они погонятся за нами. Если не заметят след лодки в тростниках, все равно догадаются, что мы пошли в море. Наверное, отправят вдогонку судно. Но у нас есть преимущество во времени, и я буду налегать на весла, пока мы не окажемся в безопасном месте.
— Где же мы найдем такое место? — уныло произнесла она, — Вилайет безраздельно принадлежит гирканцам.
— Кое-кто так не считает, — мрачно усмехнулся Конан. — Я имею в виду рабов, которые сбежали с галер и стали пиратами.
— И что ты намерен предпринять?
— Сотни миль юго-западного берега держат в своих
— А если встретим пиратов или попадем в шторм? — спросила она. — Да и какой смысл бежать в безлюдную степь? Мы там попросту умрем от голода.
— Я тебя не уговаривал плыть со мной, — напомнил он.
— Прости, — склонила она темноволосую голову. — Пираты, бури, голодная смерть — все это гораздо милосерднее туранцев.
— Да, — Брови киммерийца сурово насупились, — Успокойся, девочка. В это время года бури на Вилайете бывают редко. Если доберемся до степей, как-нибудь прокормимся. Я вырос на голой земле. Это проклятые болота, с их вонью и комарами, чуть не лишили меня силы духа. Что же касается пиратов… — Он многозначительно усмехнулся и сильней налег на весла.
Солнце кануло, как тусклый медный шар в огненное озеро. Синева моря слилась с синевой неба, и все кругом превратилось в мягкий темный бархат, усыпанный звездами и отражениями звезд. Оливия сомлела на носу покачивающейся лодки. Ей казалось, что она плывет по воздуху: звезды внизу, звезды вверху. Ее спутник безмолвствовал, несла поднимались и опускались, поднимались и опускались. Может быть, этот человек — легендарный перевозчик, которому поручено доставить ее на тот берег темного Озера Смерти? Но уже не было сил бояться. Она погрузилась в спокойный сон.
Оливия проснулась на рассвете от жуткого голода. А может, оттого, что лодка теперь качалась гораздо слабее. Конан отдыхал на веслах, глядя вдаль по-над головой Оли-нии. Она догадалась, что он греб всю ночь без передышки, и восхитилась его выносливостью. Повернувшись, чтобы проследить за направлением его взгляда, девушка увидела зеленую стену деревьев и кустарника, она поднималась от самой воды и огибала бухточку с неподвижными, как стекло, синими водами.
— В этом внутреннем море немало островов, мы перед одним из них, — сказал Конан, — Считается, что они необитаемы. Я слышал, гирканские галеры навещают их редко. Они обычно держатся поближе к берегу, а мы отплыли далеко. Я перестал видеть берег еще до заката.
Несколькими взмахами весел он подогнал лодку к острову и привязал к воздушному корню дерева у самой воды. Ступив на берег, протянул руку Оливии. Девушка слегка вздрогнула, потому что рука была запачкана кровью, но все же взялась за нее и ощутила буйную жизненную силу, которой дышало все тело варвара.
От леса, что обрамлял синюю бухту, веяло сонным покоем. Где-то далеко за деревьями птица завела утреннюю песню. Бриз шелестел листвой, заставлял листья перешептываться. Оливия поймала себя на том, что внимательно прислушивается, сама не зная к чему. Что может таиться в этом безымянном лесу?
Пока она робко всматривалась в тени среди деревьев, какая-то птица с громким
Кром! — пробормотал киммериец. — Никак это пращур всех попугаев? Ему, должно быть, тысяча лет. Посмотри, какой у него мудрый взгляд. Что за тайны ты стережешь, Мудрый Демон?
Птица неожиданно расправила яркие крылья и, покинув ветку, хрипло прокричала: «Йахкулан йок тха, ксуххалла!» С диким пронзительным хохотом, совершенно неотличимым от человеческого, попугай скрылся в прохладном сумраке леса.
Оливия смотрела ему вслед, не в силах отвести взгляд, а дурное предчувствие гнало мурашки по ее спине.
— Что он сказал? — прошептала она.
— Могу поклясться, это были слова человеческого языка, — ответил Конан. — Но какого именно, я не знаю.
— И я не знаю, — сказала девушка. — Должно быть, он им научился у человека. Или… — Она снова посмотрела в глубь леса и вздрогнула, сама не ведая отчего.
— Кром, до чего я голоден! — воскликнул киммериец. — Готов съесть целого быка. Поищем фруктов. Но сначала я смою всю эту мерзость. Прятаться на болотах — грязное занятие.
С этими словами он отложил меч и зашел по плечи в синюю воду. Когда вернулся на сушу, его бронзовая кожа сверкала, блестящие черные волосы уже ничем не напоминали кошмарные патлы. Синие глаза, хоть и горели неугасимым огнем, больше не были налиты кровью. Но тигриная ловкость и угроза, сквозящая в облике, не покинули его.
Он поднял меч и махнул девушке рукой, чтобы следовала за ним. Они вошли под арки огромных ветвей. Зеленый ковер травы пружинил под ногами.
Через некоторое время Конан заворчал от удовольствия при виде золотых и красновато-коричневых шаров, висящих гроздьями по нескольку штук среди листвы. Жестом велев девушке сесть на ствол упавшего дерева, он набросал ей в подол экзотических фруктов, а потом с волчьим аппетитом принялся за еду.
— Иштар! — воскликнул он, оторвавшись на миг от этого приятного занятия. — Со дня битвы у реки Ильбарс я питался только крысами и корнями, которые выкапывал из вонючей грязи. Эти фрукты великолепны, хоть и не слишком питательны. Но с голоду мы здесь не помрем, это точно.
Оливия была слишком занята едой, чтобы ответить. Как только киммериец утолил мучительный голод, он посмотрел на свою очаровательную спутницу с большим интересом, чем до сих пор. Оценил по достоинству роскошные темные волосы, персиковый оттенок нежной кожи и округлости гибкой фигуры, чье изящество почти не скрывала короткая шелковая туника.
Завершив трапезу, объект его пристального внимания поднял глаза. Встретив жгучий взгляд прищуренных глаз Конана, девушка залилась румянцем и выронила оставшиеся фрукты.
Скупой на слова киммериец жестом дал понять, что им надо осмотреть остров полностью. Оливия встала и последовала за ним. Они вышли на большую поляну, за которой деревья сплелись в непроходимую чащу. Неожиданно в чаще раздался треск. Конан прыгнул в сторону и увлек девушку за собой — как раз вовремя, чтобы уклониться от того, что пролетело в воздухе и со страшной силой ударилось о ствол дерева.