Конан Великий
Шрифт:
— Это все голоса завистников и ревнивцев, с которыми ты, король, не проводишь столько времени, сколько со мной, — раздался хриплый голос Делвина. — А ведь это знак судьбы, я имею в виду нашу встречу. Подумать только, если бы не тот неумелый возница, не подобранные наспех доспехи и не благородный порыв короля-варвара, жаждавшего прикончить всех раненых подряд, я, скорее всего, был бы сейчас мертв. Впрочем, мог бы и вновь оказаться в Бельверусе или же в Ианте, где развлекал бы еще более тупую, чем здесь, публику из тамошних аристократов и их идиотских подружек.
— И все же есть в нас что-то общее, — отложив перо, задумчиво
Делвин, вместо того чтобы рассмеяться, выдавил из лютни какой-то безумно фальшивый аккорд и серьезно ответил:
— Это все следствие торопливости старого Балта, недавшего мне времени спокойно подготовиться к походу. Впрочем, старому скряге давно следовало бы раскошелиться на персональные латы для меня. Ну посуди сам, что это за правитель, который оставляет самого доблестного из своих воинов без доспехов, без коня и без оруженосца накануне суровой битвы?
— Я думаю, ты за своего короля воевал бы весьма достойно, — с демонстративной серьезностью сказал Конан.
— Так оно и было! — вдохновенно воскликнул карлик.
— Ну да, да, разумеется… Хотя в твоих речах я не слышу ни тени чести или достойного отношения ни к Балту, ни к его еще более презираемому тобой союзнику. — Конан хитро прищурился. — Хотел бы я знать, что ты скажешь обо мне, когда я повернусь к тебе спиной.
Делвин спокойно принял этот вызов:
— Неужели ты еще не понял, о могучий король-киш-корез, что плохо о тебе я и так говорю достаточно много — прямо тебе в лицо?
Конан добродушно усмехнулся:
— Молодец, маленький человечек, хорошо выкрутился. Король умеет ценить откровенность, от шута — в неменьшей степени, чем от других. Я готов мириться с твоим острым языком до тех пор, пока не почувствую, что ты шпионишь за мной или замышляешь что-то недоброе. Предателям в моем окружении пощады нет. — Испытующий взгляд монарха впился в карлика.
— Никакого шпионства, мой повелитель. И никакого предательства: ни подлого, ни благородного. — Делвин заерзал на своем стульчике, но не отвел глаз. — Я не нуждаюсь в этом оружии слабых. Ибо на то, как им пользуются Балт и его шакал Малвин, я уже насмотрелся, служа у них. Слабость и трусость, предательство и интриги — вот что погубит королевство. И, признаюсь тебе, так думаю не я один. Такого же мнения придерживаются и некоторые аристократы в Ианте, да и кое-кто из немедийских военачальников.
Конан с безразличным видом вернулся к своим пергаментам и, словно невзначай, сказал:
— Да, ты и вправду немало знаешь о нас, правителях. И исходя из твоего опыта, что ты мог бы сказать об этой стране, о моем королевстве?
— Об Аквилонии? Вполне сносное государство, Конан Разбиватель Черепов. Весьма благоразумное и широко мыслящее, раз оно допустило на свой трон столь дикого и необузданного варвара. Странная получилась комбинация: народ, давший высочайшие образцы хайборийской культуры и искусства, с почтением склоняет головы, подставляя макушки под увесистые кулаки неграмотного дикаря.
— Я уважаю искусства, — искренне возразил карлику Конан, — включая твое треньканье и завывания. Да будет тебе известно, что, став королем, я обучился чтению и письму, да и сам приложил руку к написанию героических песен.
— Для тебя это — бесспорно огромное достижение,
— Что? Это я-то праздный монарх? — Конан не смог удержаться и прервал работу с документами. — Да я кручусь как белка в колесе, несусь во весь опор, галопом, на бешеном скакуне! Еще очень давно я понял, что трон похож на спящего тигра: легче подкрасться к нему и вскочить на него из засады, но удержаться верхом поди попробуй. А что касается пресыщенности — я всласть наголодался, натерпелся всего в своей жизни, карабкаясь к ее вершине. И вот теперь я действительно имею такую власть, такие сокровища, которых хватит, чтобы пресытить любого человека на земле!
— Очень поучительная лекция, Конан Похититель Кошельков. Впрочем, каждому свое, — пожал плечами Делвин, — и все же, насколько я могу судить, твоя страна вовсе не какая-то особенная. Туран, например, не менее могуч, чем Аквилония, а далекий Кхитай, по словам путешественников, куда обширнее. Вот я и думаю, случайно ли, что их властители получили от судьбы больше, чем ты в своей варварской жадности, Конан Оскаленные Зубы. Неужели та власть и те деньги, что принадлежат тебе, действительно являются пределом твоих мечтаний?
— Кром тебя подери, обрубок человека! Что ты пытаешься из меня выудить?
Делвин, не теряя самообладания, ответил:
— Я просто хочу выяснить, Конан Душегуб, действительно ли ты — особый король, или же один из многих, подобных друг другу? Ибо на земле немало славных генералов, мудрых жрецов, блестящих мастеров интриги, но, став королями, они ухитряются растерять свои замечательные качества, превращаясь в серую посредственность. Они надевают на себя корону, и выясняется, что все их великие дела остались в прошлом. Монаршая власть становится для них почетной пенсией, уходом от мира со всеми его бурями и неожиданностями. Короли окружены комфортом и льстивыми придворными, что быстрее всего заставляет их успокоиться и перестать терзаться дерзкими замыслами. Да, для обычного человека комфорт и безопасность — спасительное прибежище в бушующем океане жизни, но для короля они смерти подобны.
Слушая эту тираду шута, сопровождаемую легким перезвоном лютневых струн, Конан ни разу не отвлекся и не пропустил ни единого слова. Переведя дух, Делвин продолжил:
— Что касается тебя, Конан Потрошитель, я полагал, что ты не из тех, кто так быстро сломается, удовольствовавшись достигнутым. В отличие от так называемых «цивилизованных» людей, горячего варвара не так-то легко запереть в золотой клетке. И судя по тому, что я слышал о твоих прошлых похождениях, в тебе можно предположить наличие какой-то особой силы, воли, стремления к новым победам. Зная, как ты, в силу своей провинциальной ограниченности, Конан Потрясающий Мечом, чураешься всякого колдовства, магии или общения со жрецами, остается предположить, что на тебе лежит что-то еще более таинственное — благоволение богов, например, или же, что вполне вероятно, проклятие демонов. Кстати, это было бы единственным убедительным объяснением такого стремительного взлета к вершинам власти человека, донельзя плохо подготовленного к жизни в высшем обществе.