Концентрация смерти
Шрифт:
– Троих беглецов? – спросил он. – О побеге советских пленных у нас на похоронах многие говорили.
– Да, вижу, вы в курсе событий, я даже не успел сказать, что их было трое. Так видели вы троих подозрительных мужчин? – подтвердил немец.
– Когда я утром ехал сюда… – Фролов к своему ужасу понял, что даже не знает, как называется городок рядом, – мне повстречались трое каких-то оборванцев. Не знаю, те ли это люди, которых вы ищите?
– Куда они направлялись? – тут же заинтересовался унтер-офицер.
– Это вон там было, – махнул рукой Илья, указывая
– Вы – немец?
– Фольксдойче. У меня и дед с бабушкой, что со стороны матери, что со стороны отца, родом из Восточной Пруссии.
Немец улыбнулся, благодарно кивнул, козырнул, даже не спросив документы, которых у Фролова, естественно, не было.
И тут из-под земли донеслось что-то похожее на кашель. Илья вовремя успел поднести ко рту кулак, делано закашлялся. Немец поблагодарил за информацию:
– Не буду вам мешать в горе. Покойный тоже был немцем?
– Наполовину.
Унтер направился к своим.
Обессилевший Фролов опустился прямо на каменный пол часовни. Сердце стучало в груди, голова кружилась от волнения. Казалось невероятным, что он выдержал, ничем себя не предал. Но еще более странным было ощущение от того, что он вежливо поговорил с врагом. До этого встреча с немцами всегда была другой. Речь шла о том, как убить, захватить противника, заставить его говорить. Или же, как в лагере, охрана навязывала свою волю, пленники же придерживались принципа, кто сможет обмануть, тот и выживет.
Илья вновь постучал в плиту условным стуком.
– Аверьяныч, все обошлось. Ушли. Пошел и я.
– Понял. Удачи.
– Как там Прохоров?
– Плох, – коротко ответил Кузьмин.
Когда Илья выходил за ворота кладбища, немцы уже садились в машину. Грузовик развернулся и покатил в направлении, указанном Фроловым, сам Илья зашагал к городку. Его поход за лекарствами для Прохорова только начинался, а уже столько пришлось пережить, что руки и ноги дрожали. По песку проселка шагалось мягко и легко, правда, скоро стало понятно, что новенькие ботинки, в которых похоронили покойного, сделаны из картона. О таких вещах, изготовленных специально для мертвецов, Фролов слышал и раньше, но столкнуться довелось впервые.
Надо аккуратнее топать, подумал он, а то разлезутся окончательно, подметка и так уже отклеилась со стороны носка.
Городок приближался. Навстречу Фролову по дороге спешила женщина. Он не сразу узнал ее. Помешали напяленные очки покойного. Илья понял, кто она такая, лишь когда оказался близко, но сворачивать было уже поздно. Женщина рванулась к нему с криком:
– Марэк!
Фролов остановился, поняв, что повстречал вдову покойного, спешащую на кладбище. В нескольких шагах от него вдова остановилась, ее взгляд скользнул по костюму, задержался на очках. Илья, собрав волю в кулак, оставался на месте, спокойно глядел на женщину, смотревшую на него заплаканными, почти безумными глазами.
То, что она сказала, Илья понял и без перевода, было достаточно видеть ее растерянное лицо,
Фролов с пониманием к горю вдовы кивнул и, не проронив ни слова, просто потому, что не знал их, пошел к городку. На ходу обернулся. Женщина стояла и смотрела ему вслед. Ветер развевал траурную вуаль на ее шляпке. Илья чувствовал себя последним мерзавцем, но не падать же перед вдовой на колени и каяться в том, что он украл костюм, в котором она похоронила мужа?! Во время войны случаются вещи и пострашнее.
На входе в городок его поджидал еще один неприятный сюрприз. У моста через речушку дорогу перегораживал шлагбаум, возле которого прохаживался часовой с карабином за плечами. Первым желанием было развернуться, пойти назад, чтобы потом попасть в городок другим путем, но было уже поздно. Часовой смотрел на него, пока еще без подозрения, спокойно, не ожидая угрозы со стороны хорошо одетого господина.
Илья расстегнул пиджак, сунул руку в карман, сжал рукоять остро отточенного резца и подумал: «Если что, успею всадить ему в горло».
Почему-то именно такой удар показался Илье предпочтительным, а в голове промелькнула и утешительная мысль.
Все же лучше, что на дороге ему встретился немец, было бы хуже, попадись польский полицай. С немцем хоть поговорить было можно. А с поляком общего языка не нашел бы.
Часовой лениво двинулся навстречу Фролову, приказал предъявить документы.
– Я на похороны спешил, – Илья показал на костел, – но все равно опоздал. Документы дома остались. Я немец, у меня контора в Кракове. Могу дать вам телефон, там вам подтвердят мою личность.
Для пущей убедительности Фролов даже достал из кармана авторучку, будто хотел написать номер телефона мифической конторы в Кракове.
Часовой выждал паузу, затем приветственно улыбнулся и показал, что Фролов может обойти шлагбаум. Успех был настолько полным и ошеломительным, что Илья набрался наглости еще и спросить у немца, где в городке аптека. Оказалось, что прямо напротив костела.
На незнакомца жители косились, некоторые здоровались с ним. Илья отвечал кивком. Картонные подметки ботинок изрядно поистерлись. У костела Фролов все же задержался. Его внимание привлекло напечатанное по-польски и по-немецки объявление, напоминавшее, что в городке действует комендантский час. Солнце уже коснулось горизонта, следовало спешить.
Аптека оказалась уже закрыта, но за стеклянной дверью все еще убиралась – мыла пол женщина в высоко подоткнутой юбке. Низко склонившись, она водила по крашеным доскам мокрой тряпкой, то и дело старательно споласкивая ее в ведре. Илья, даже не отдавая себе отчет в неприличности своего поведения, засмотрелся на ее белые ноги. Женщина выпрямилась, чтобы размять спину, и заметила господина, застывшего у стеклянной двери с приоткрытым ртом и горящими глазами. Она сперва смутилась, затем опустила подол, подошла к двери и поинтересовалась, скорее всего, спрашивая, что понадобилось Фролову. Тот ответил ей по-немецки, что ему срочно потребовались лекарства.