Концепция лжи
Шрифт:
– Да, Лео? – с готовностью отозвался старик.
– Мы тут гульнули вчера с одним дойчем – дело офицерское, сам понимаешь, а в самолете я не хотел что-то… а нацеди-ка мне сто пятьдесят лечебной, а? У меня ведь еще и нервы как-никак. Командование говорит – не на службу надо, а в санаторий, да больно интересные у нас штуки начинаются.
– То дело известное, – подтвердил повар и исчез за дверью, чтобы почти тотчас же вернуться с крохотным графинчиком и серебряной рюмкой. – Вот вам, пан майор, и от нервов, и от всего остального тоже. Как огурчик будете!
Леон налил себе порцию крепчайшей настойки, которую Семен Маркович готовил на лично им собираемых карпатских травах, опрокинул в рот, зажмурился – по
– Ух, хорошо, – сообщил он, жуя. – Чтоб тебе, Маркыч, собственный заводик на старости лет не открыть? Или капиталу не скопил?
– Травок на всех не хватит, – хмыкнул повар. – Они ведь не под забором растут, там места знать надо.
– Да, – согласился с ним Макрицкий. – Места знать действительно надо…
Разобравшись с котлетами и глотнув кофе, он вышел в сад. Ноги сами принесли Леона к старинной мраморной скамейке в углу за беседкой, он опустился на прохладный камень, достал сигареты и посмотрел на дом. Как же давно я здесь не был…
Собственно, после окончания Академии он появлялся в родовом гнезде лишь наездами, либо в промежутках между полетами, либо возвращаясь с тренировочной базы в Саках. Своего жилья у него никогда не было – вплоть до Москвы, да и ту, свою холостяцкую квартирку он домом не ощущал совершенно. Так, всего лишь еще одно временное пристанище, ничуть не лучше комнаты в офицерском общежитии на базе или обычного гостиничного номера. В общем-то такая ситуация его вполне устраивала: обзаводиться гнездом он не планировал даже в дальней перспективе, тем более что с годами привычка к кочевой жизни уже накрепко въелась в подсознание.
«Как там Маркыч говорит – места знать надо? – усмехнулся Макрицкий, раскуривая сигарету. – Да, действительно, когда места знаешь, жить полегче. И там тебе место, и тут место… стоп. О, черт…»
А что если все эти многочисленные экспедиции, якобы случившиеся перед самой Депрессией, как раз и искали, так сказать, нужные места? Точнее – были предприняты с целью первичной, хотя бы начальной практической разведки энергоресурсов Солнечной системы, в первую очередь – лун Юпитера и Нептуна? Веди планетологи тогда уже предполагали у них колоссальный потенциал – там и вода, и руды, и уран, разумеется. Технически такие полеты были вполне осуществимы, в конце концов до Нептуна впервые дошли уже в 28-м году, и по сути, единственное реально существовавшее на тот момент препятствие заключалось в чрезвычайной дороговизне да в непроработанности систем безопасности. Но ради энергетического Клондайка можно было и рискнуть, и денежки потратить. И все же большинство этих экспедиций попросту исчезли. Погибли в авариях? Весьма возможно. Но какого тогда черта их так секретить? Средства, затраченные на вымарывание буквально любых упоминаний о тех событиях, могут быть сопоставимы со средствами, затраченными на сами экспедиции. По сути – если, конечно, все же принять на веру то, о чем нет-нет да и заговорят в лунных барах, – мы имеем дело с беспрецедентной, невероятно затратной операцией по «замазыванию» целого ряда чрезвычайно интересных исторических событий. Тут ведь не только сами по себе полеты, как бы там не было чего-то еще… и вместо всего этого – молчание и ложь. Ложь, ложь, и еще раз ложь. Однако вот что интересно. Те или иные специалисты по промывке мозгов – от дедушки Мао и усатого горца до сегодняшних брюссельских трепачей, – всегда могут интерпретировать любое событие в нужном для себя направлении. И всегда же найдется достаточное количество баранов, которые им поверят. Но одно дело интерпретация, и совсем другое – выпарывание событий из самой ткани истории. Как у них это вообще получилось? Фантасмагория какая-то… куда, например, делись люди, обеспечивавшие техническую сторону проекта? Да заводские рабочие, в конце концов – те, что собирали «не существовавшие» корабли. Всем заткнули рты?
– Лео! – услышал он голос Ляли. – Ты где-е? Папа будет через полчаса-а!
– Я понял! – крикнул Леон. – Спасибо!
– Он просил, чтоб ты надел форму!
– Какого б еще черта? – изумился Леон. – Свадьба ж завтра?..
Он не без раздражения выкурил еще одну сигарету – собственно, крик сестры прервал нить его странных размышлений, – и, окинув тоскливым взглядом старую грушу, свесившую свои ветви за забор, пошел переодеваться.
Напяливать на себя парадный мундир со всеми регалиями, да еще и с саблей (сабель у него было две – одна, стандартная, осталась в Москве, а вторая, подарок деда после первого самостоятельного полета, лежала здесь, в шкафу), ему не хотелось категорически, да и вообще – с чего бы? – поэтому Леон ограничился белой летней рубашкой с короткими рукавами, синими брюками и пилоткой. Погоны на месте – ну и хватит. Главное не погоны, а то, что между ними. Было б на что фуражку надеть…
Вскоре за воротами загудело. На сей раз неведомый Кононенко сработал оперативно, и лимузин отца заехал во двор без задержек. В сияющем боку питерского «Витязя» распахнулась широченная дверь, и Леон увидел, как на чисто выметенную дорожку выбирается незнакомый ему грузноватый мужчина в недорогом летнем костюме. Следом за ним вылез и отец.
– Ну привет, блудный герой, – отец коротко обнял его, отстранился, разглядывая, – мы, честно говоря, ждали тебя к вечеру, а тут Лялька на меня вышла, я и решил поспешить. С отпуском порядок? Ты ж так и не позвонил, охламон.
– Порядок, – улыбнулся Леон, – по некоторым слухам, я сейчас должен был бы быть в санатории, но, как видишь, «от госпитализации отказался». Так что вряд ли бы шеф решился не отпустить меня на три несчастных дня: не война все-таки. Хотя и похоже местами.
– Да? – прищурился отец. – Ну, ладно… поговорим. Пока познакомься, – он повернулся к своему спутнику, неловко мнущемуся возле машины, которую шофер почему-то не спешил загонять в гараж, – Анохин, Сергей Михайлович, папа Андрея.
– Андрея?..
– А, ну да… Андрей – это наш счастливый избранник… гм. Мой сын, Сергей Михайлович – Леонид. Майор, как видите.
Похоже, отец уже где-то заправился, и сейчас ему очень хотелось погордиться сыночком-астронавтом.
– Очень рад, – Леон пожал немного потную ладонь будущего родича и махнул рукой: – вы, наверное, не обедали?
– Увы, – кивнул отец, – успели только в бар заехать.
– Я тоже не очень, да и вообще у меня после самолетов всегда дикий жор. Надо бы мобилизовать Маркыча…
– Здраво. Ну, идемте. Вы, Михалыч, не стесняйтесь, Леон у нас в мании величия замечен еще не был. Парень он скромный, хотя иногда и лезет куда не надо.
Обед был подан в отцовском кабинете. Посвистывая, Макрицкий-средний распахнул дверцу объемистого бара и, загадочно пошевелив несколько секунд пальцами, выхватил пузатую литровую бутыль «Премьера» двадцатипятилетней выдержки. Леон повел бровью – коньячишко укладывался в два его майорских оклада, считая с полетными и премиальными. Очевидно, грядущая Анькина свадьба привела отца в самое благостное расположение духа.
– Ну-с, не побрезгуем, – отец одним движением свернул печать, выдернул пробку и поднес горлышко к носу. – Н-да: прошу. До завтрашнего мероприятия у нас еще вполне достаточно времени, так что можем посидеть спокойно, без всякого, так сказать, официоза.
– Батя, а когда дед будет? – спросил Леон, поддевая вилкой куриную грудку, плавающую в белом соусе.
– Ты бы нож взял, – укоризненно вздохнул отец, – а то все ешь, как босяк. Дед будет под вечер. Кстати, ты не хотел бы съездить на мальчишник к Андрею? Ты все-таки единственный брат, я думаю, это было бы прилично.