Концепция лжи

Бессонов Алексей Игоревич

– Почему в таком случае она их не пригласила? – нахмурился отец.

– А у них отдельно, послезавтра, – сообщился Лялька, не глядя на отчаянные знаки, подаваемые ей невестой.

– Порядку нема! – буркнул дед и обратно захлопнулся в своем броненосце. – Хоть ты, Леон им скажи – ты один нормальный хлопец в этом буйном семействе.

– А шо я? – Леон стоял возле открытой передней двери дедовой машины, тихонько помирая в белом парадном мундире с саблей и регалиями. В кобуре у него лежала фляжка коньяку.

Сняв фуражку, Леон почесал давно вспотевший лоб и подумал, что следовало наплевать на

папины пожелания, и надеть тропическую форму – в шортах и легкой рубашке сейчас было бы в самый раз. Правда, на «тропике» до сих пор красовались капитанские погоны, так как последний раз он надевал ее три года назад, у французов на Мартинике. Но сейчас он согласился бы и на это…

Наконец с Сагайдачного вывернули машины жениха. Захлопали двери, начался всеобщий галдеж, тетушки и дядюшки поспешили с букетами и шампанским. Жених при этом выглядел настолько растерянным, что Леон, движимый состраданием, ловко отделил его от толпы, которая поздравляла почему-то Аньку с Лялькой, но никак не отчаянно стесняющегося аспиранта, – и, повернувшись боком, вытащил из кобуры свою заветную флягу.

– Давай, – сказал он. – Знакомые говорили мне, что жениться без наркоза смертельно опасно. Того и гляди сердце не выдержит.

– Вы… Леонид, наверное? – пролепетал жених.

– Ну, а кто? Пей давай, пока на нас не смотрят.

Андрей осторожно глотнул, потом, распробовав, присосался к коньяку уже серьезней.

– Ух, – мотнул он головой, возвращая флягу Леону. – Вот спасибо, а то я в самом деле волнуюсь. У вас сигареты не найдется? Я, кажется, позабыл все на свете.

– Паспорт хоть не забыл? – пробурчал Леон и протянул ему пачку.

– А, не, паспорт у мамы в сумочке. Кажется…

Тем временем объявили, что пора заходить. В помещениях управы работал мощнейший климат-контроль, и процедуру Леон отстоял довольно спокойно – после чего, вспомнив, что в грядущем шоу ему отведена особая роль, шустро рванул на выход, но дед с бутылкой шампанского в руке оказался немного проворнее его и выбежал на улицу первым.

– Видео! – зашипел он. – Съемочная бригада, готовы?

– Готовы, пане, давно готовы! – ответили ему полтора десятка парней с разнообразной аппаратурой, прикрываемые от прохожих и прочих любопытствующих широкоплечими охранниками.

Едва жених – теперь уже, очевидно, все же муж, – появился на ступенях управы с молодой на руках, как дед необыкновенно ловко выбил из шампанского пробку и окатил их с головы до ног, а Леон, вытянувшись сбоку от счастливой пары, отсалютовал саблей. В толпе, собравшейся за спинами телохранителей, происходили визг и аплодисменты.

На этом официальная часть мероприятия закончилась, и вскоре свадебный поезд прибыл на Труханов, где уже стояли столы и подходил шашлык. Как и следовало ожидать, большая часть гостей прибыла вовремя – выбравшись из дедова сарая, Леон увидел нескольких знакомых ему финансистов, знаменитого адвоката с тремя прилично раскормленными дочерьми, а также Пинкаса, уже снявшего белый китель. Генерал, не желая терять драгоценного времени, развлекался шампанским в компании престарелого астролога Матюшенко, известного тем, что не было еще такого банкета, с которого он ушел бы своим ходом. Тут же мялись и гости со стороны жениха, явно стесняющиеся представительной компании стороны противоположной – все эти лица были им прекрасно знакомы по лентам новостей. Первым делом Леон подошел к Пинкасу.

– Здравия желаю, пан генерал, – козырнул он. – Мы тут, извините, задержались вот… жених в пробке застрял.

– Главное, что бы он не застрял вместо пробки, – глубокомысленно заметил Матюшенко.

– Ты как там? – спросил Пинкас, подзывая пальцем разносчика с шампанским. – После Севильи-то… Говорят, опять легко отделался?

– Спасибо на добром слове, – едва не захохотал Леон. – Говорят, опять. А что? Кто-то не дождется?

– Гм, гм, – покачал головой генерал, – ну, ладно. Прими мои поздравления… вон уже дед твой спешит – щас его поздравлять будем. А потом мне с тобой поговорить надо. Понял?

– Понял, – немного растерянно отозвался Леон и отошел в сторону.

Мама уже начала рассаживать гостей. Не дожидаясь ее указаний, Леон уселся подальше от молодых и блаженно вытянул ноги – белые парадные туфли ему случалось одевать всего несколько раз, и они немилосердно жали в пальцах. По бокам от него посадили двух молодых людей, очевидно, то ли родичей, то ли друзей жениха. После взаимных представлений – одного звали Сергей, второго Виктор, и оба смотрели на мир печальными глазами людей, хорошо погулявших на вчерашнем мальчишнике, – Леон взял дело в свои руки и налил обоим старого «КВВК».

– Скоро там первый тост будет? – пробурчал он.

После второго лица его соседей разгладились.

– А Андрюха все никак очухаться не может, – заметил Сергей, поглядев на жениха, мусолящего жареную утку.

– Я почему-то был уверен, что музыканты пить умеют, – хмыкнул Леон.

– А кто говорит? – удивился Виктор. – Мы, правда, не из «консы», но видели б вы, что вчера было!

– Я догадываюсь, – согласился Леон и подумал, что китель и пояс можно было бы и снять, а не сидеть за столом, звеня медалями, как ветеран куликовской битвы. – Впрочем, судя по вашим, панове, лицам, вы тоже с гуманитарного факультета?

– Были, – вздохнул Виктор. – Я социолог, а Серый сейчас по футурологии защищается.

– Ого, – поднял брови Леон. – Серьезно. Преподавать думаете?

– Ни в коем случае – сейчас работать надо, а профессура и без нас не скиснет. Хотя конечно, в наше время заниматься социопрогнозами – это скорее к пану Матюшенко.

– В каком-то смысле да, – согласился Макрицикий. – Время непонятное.

– Ох, непонятное, пан майор, – вздохнул футуролог Сергей. – А можно нам еще этого блаженного нектару? А то я смотрю, его скоро без нас прикончат…

– На нас его тут хватит, – веско сообщил Леон, но остатки «КВВК» все же придвинул поближе к себе. – Трескайте, гуманитарии, сегодня не грех.

– А когда, собственно, грех? – философски заметил Виктор и с готовностью подставил рюмку.

Как это всегда бывает, через час пирующие разделились на две категории – одни остались за столом, атакуя неиссякающий поток закусок, иные же, разбившись на группки по интересам, постепенно расползлись вокруг. Леон поднялся одним из первых. Отойдя к машине деда, возле которой невозмутимо покуривал шофер, он оставил на переднем сидении пояс с саблей, фуражку и смертно надоевший ему китель.