Кондотьер
Шрифт:
«Вообще-то, можно еще дирижаблем или геликоптером… Да-с, батенька, опять вы торопитесь с выводами…».
— Что слышно о княгине Анастасии?
— Анастасия Романовна все еще находится в Киеве.
— Не загостилась?
— Полагаю, что пока «время терпит», но с возвращением, действительно, не стоит затягивать.
— Хорошо, — решил Генрих, обдумав ситуацию. — Ты прав, Людвиг. Спасибо. Я попрошу государя связаться с матерью и попросить ее вернуться в столицу.
«И в самом деле, хорошенького понемногу! Ася должна понимать, что по статусу ей нынче следует быть рядом с сыном, а не в загулы ударяться… Киев… Амелия Кнобенау… Это же надо еще додуматься!»
— Это мы где?
— Столбы проехали…
— Значит, Столбы… — Генрих ощутил
— Командир… — Разумеется, Людвиг вполне осознавал всю неловкость ситуации и щекотливость своего положения. Генрих был ему, как отец. И в любом случае, командир. Военный начальник, то есть, первый после бога, но в бога Людвиг не верил, и, значит, Генрих для него «и царь, и бог, и герой», и все в одной персоне. Видеть же слабость своего героя — непростое испытание даже для самых крепких людей. Для них, возможно, даже большее, чем для простых смертных.
— Командир, — сказал Людвиг мягко, но с явственно различимой нотой решимости, — вы приказали снять наблюдение.
«А что мне оставалось?»
— Я помню, — кивнул Генрих. — Переходи к сути.
— Я не знаю, командир, куда она уходит и зачем, но Наталья Викторовна исчезает из поля зрения охраны каждый день. Иногда ночью. Пару раз возвращалась потрепанная, один раз с разбитым носом. По всем признакам ходит с оружием. Попросила достать ей кое-что специфическое. «Кольт Питон» с шестидюймовым стволом, пистолет-пулемет «Узи» и глушитель к браунингу FM. Я приказал не препятствовать…
— Все верно, — согласился Генрих с очевидным. — Пусть лучше мы, чем кто-нибудь другой. Что-то еще?
— В тот день, когда мы прибыли в Новогрудок, Ольга Федоровна Станиславская, ну, то есть, тогда она еще была Станиславской…
— Людвиг, у тебя что, есть сомнения в моей дееспособности? Что ты мне, как сенильному старикашке, пояснения даешь?!
— Понял! — улыбнулся Людвиг, ему тоже непросто было в нынешнем своем положении. — Не повторится! Так вот, капитан-лейтенант воспользовалась тогда своими правами офицера контрразведки и запросила в Жандармском корпусе информацию на некоторых деятелей левого подполья. Мы об этом узнали несколько позже. Не до того было в первые-то дни. Сами помните! Как белки в колесе крутились. Но позже, особенно после выстрела у выхода из трактира, я имею в виду «Is pragaro», я распорядился плотно заняться этим делом. Тогда и выяснилось, что Ольга Федоровна и Наталья Викторовна не для вида сблизились. Ольга через свои каналы — большей частью опять же через жандармов — добывала для твоей супруги разнообразную информацию, касающуюся боевой организации и конкретных людей, с подпольем связанных…
«Ах, Людвиг, Людвиг! Твоими бы устами да мед пить!» — Людвиг уже не в первый раз и всегда как бы невзначай называл Наталью супругой Генриха. Вроде бы случайно. Как бы обмолвка, но, что характерно, никогда не делал этого в присутствии самой Натальи. Знал, ей может не понравиться. Понимал, это как раз то, чего хотел бы Генрих.
— Так ты этим уже в течение трех месяцев занимаешься… — Генрих не удивился и не расстроился. Людвиг делал то, что обязан был делать, даже если наружное наблюдение пришлось снять по приказу самого Генриха. И то, что не докладывал, никак не может рассматриваться в качестве превышения полномочий или нарушение дисциплины, тем более, этики. Напротив, пока сам не разобрался, не хотел «дурить» голову командиру, которому и без того хватало, чем эту голову занять.
«Однако если заговорил, значит, есть что сказать. Теперь уже есть».
— Разобрался, значит?
— Думаю, что да, — Людвиг проверил, до конца ли поднято толстое стекло, отсекающее от них водителя, и снова повернулся к Генриху. — Прикажешь доложить?
— Приказываю! — буркнул Генрих. — Но прежде, — не хотелось поднимать эту тему, но куда от этого денешься! — скажи, Людвиг, ты знаешь, что там за комплот у них с Ольгой образовался? В самом деле, дружба? С какой стати?
— Не знаю, командир, — устало вздохнул Людвиг. Он редко позволял себе «дать слабину», но не из железа делан. «Проседал» временами. Живой человек. — Странная история. Я ожидал, что после той встречи «в узком кругу», отношения сами собой на ноль сойдут. А они, вроде, напротив, сблизились. Если обратил внимание, Ольга Федоровна Наталью Викторовну в подружки на венчание не по принуждению пригласила. Сама так решила. И Наталья Викторовна на свадьбе, как сестра ей была. Больше Маргариты Генриховны старалась…
— Людвиг, а какого рожна, ты их всех по отчеству величаешь? Ты же чех…
— Вообще-то, я еврей…
— А у евреев, что отчества положены?
— Ладно, командир, буду по именам звать, — не стал спорить Людвиг. — Мне просто идея понравилась… Хороший обычай, если подумать.
— Неплохой, — согласился Генрих. — Так какие мысли по поводу Натальи и Ольги?
— Обе умные и обе не сказать, чтоб сильно счастливые…
— Есть в этом что-то. Дальше!
— Ольга Наталью нам не сдала, и никому другому. Про Черта им слил Павловский, но Юрий Львович настоящего имени Натальи не знал. А вот Ольга знала, но своему начальству не назвала.
— Интересно, чем Наташа расплатилась… — прозвучало, как мысль вслух, но так на самом деле и было.
— Не знаю, — с сожалением признал Людвиг. — Но что-то, наверняка, есть. А впрочем, эмоциональная составляющая тоже не исключается. Одна среди чужих… А Наталья одноклассница все-таки…
— Ладно, — кивнул Генрих и взял с полки стакан с чаем. — Ты мне вот, что скажи, кто тебе тогда «шепнул», что Наталья — это Черт? Этот-то деятель точно знал, о ком идет речь.
— Да, я вот тоже об этом подумал. Мой контакт… Он, командир, член эсеровского ЦК. Боевик… Таких в подполье еще поплавками называют. Половина на поверхности, другая — под водой. Он, как и Павловский, имеел и легальную и нелегальную ипостаси. К слову, Павловского-то две недели назад того! Убит при невыясненных обстоятельствах. И Плоцкера — это и был мой контакт — тоже грохнули. Буквально на прошлой неделе. Обоих в Петрограде. И оба знали что-то про Наталью. Но, может быть, просто совпадение.
— Может быть, — Генрих отхлебнул чай, достал еще одну папиросу. — И как там обстояли дела? Этот Плоцкер Наташу сразу узнал и назвал Чертом?
— Нет. Он ее в лицо не знал. Показал кому-то из своих. Это он мне так сказал. Показал и ему шепнули…
— Складная история. Наталья анархистка. Даже Павловский, с которым она плотно работала, не знал ее настоящего имени…
— Так и Плоцкер настоящего имени не знал, его нам Бекмуратов назвал, — возразил Людвиг. — Но ты прав, командир, тогда это мне странным не показалось, но позже я прикинул. Наталья — женщина осторожная, профессионал, без дураков. Было бы иначе, давно сыграла в ящик или на каторгу загремела. Не могли в другой партии знать ее псевдо, да еще и связывать с ним такое количество реальных операций. Как-то это нелогично. Ее бы давно вычислили при таком состоянии дел. Тот же Бекмуратов и взял бы. Однако у жандармов на нее ни фига нет.
— Кто-то нам ее сдал, — согласился Генрих. Решение напрашивалось, что называется. Наталью сдали. Ему. Сразу после покушения. Да и само покушение, если разобраться, сильно смахивало на обычную провокацию. Замысловатый способ самоубийства, как подумалось ему еще тогда.
«Подставили… Не вышло, и тогда сдали… Вопрос, зачем?»
— Какие мысли?
— Да, вот как-то это подозрительно все выглядит, — не весело усмехнулся Людвиг. — И покушение это, и слив… И вот, что любопытно. Наталья попросила меня, а позже и Ольгу узнать, не проходят ли по сводкам Жандармского корпуса некие Корнеев, Гравер, Дарвин, Чет и Вектор. Все кроме Вектора, как выяснилось, действительно, по сводкам проходят. Убиты в считанные дни перед нашим прибытием в Петроград. Все нелегалы. Боевики. Но интересно другое. Корнеев и Чет — эсеры, Гравер — эсдек, и только Дарвин — анархист-коммунист.