Конец цепи
Шрифт:
Кристина достала свой телефон.
Она отключила его час назад, придя в кафе, и, когда сейчас экран загорелся, обнаружила сначала, что у нее четыре неотвеченных вызова.
Все от Лео.
Она позвонила ему сразу же, прослушала несколько сигналов, пока он копался в своих карманах. Будь у него такой же хороший порядок в них, как в его голове, она, возможно, напоролась бы на автоответчик, и ей пришлось бы звонить снова.
Лео ответил после третьего сигнала.
И, судя по шумам на заднем плане, находился где-то
Он запыхался и говорил быстро.
– Нам надо встретиться, – сказал он. – Нам надо встретиться сейчас.
Вильям стоял перед раковиной у себя в ванной с маркером в руке и глубоко дышал, пытаясь укротить свои эмоции, чувствуя, как его мысли, подобно гончим, беспрестанно блуждают в поисках добычи и не знают, как им вести себя сейчас.
Казалось, они отказывались верить в то, к чему пришли.
Словно он сам не мог согласиться с тем, до чего додумался.
Он смотрел на зеркало перед собой. На длинные ряды цифр, которые сам написал ночью два дня назад. С левой стороны находилась кодированная последовательность, а рядом сумбурный набор формул и стрелочек, ставший результатом его попыток превратить его в последовательность с открытым текстом, расположенную с правой стороны.
За красными надписями он видел самого себя, смотрел в собственные глаза.
Его кожа была ярко-красной после дезинфекции.
К высохшим после душа волосам еще не прикасалась расческа.
Но Вильяма удивил, прежде всего, собственный сосредоточенный взгляд, энергия, желание в глазах. Последний раз он видел себя таким столь давно, что уже забыл, когда это было.
Подобное представлялось странным сейчас, когда он, вероятно, находился во власти смертельного вируса. И пока он стоял и смотрел на себя, его постоянно преследовало чувство, что он не здоров.
Вильям покачал головой. Боялся потерять мысли, внезапно посетившие его. Заставлял себя отвести взгляд от собственного лица, сконцентрироваться на стекле.
Ему требовалось видеть написанное там. Со всей ясностью. Он снял колпачок с маркера, переводил взгляд с одних цифр на другие.
Стер все нули. Поменял на А.
Продолжил с единицами. Поменял на С.
Двойки и тройки соответственно на G и Т, и в конце концов не осталось уже никаких цифр, чтобы их менять.
На том он закончил.
И сейчас смотрел на результат.
Это было столь же естественно, как и очевидно, но ему требовалось видеть все именно так, во всей красе перед собой и тем самым действительно убедиться, что его мысли не рассеялись как дым и нашли свое логичное продолжение.
Но ничего особенного не случилось.
Передним на зеркале красовалась только длинная, беспорядочная вереница А, С, G и Т.
Цепочка ДНК.
Вероятно, так все и было. Именно это Жанин пыталась рассказать.
Шифр, который ему требовалось расколоть, был спрятан в ДНК.
В вирусе? Все
Это выглядело чистым безумием.
Он встретился с самим собой взглядом, прямо сквозь буквы. Не слишком ли это абсурдно? Неужели кто-то написал шумерский текст, превратил его в пиксели и сохранил в зашифрованной форме в геноме вируса?
Почему? Почему, черт побери?
И кто?
Да. Это выглядело слишком абсурдным.
Вильям дернул к себе полотенце, принялся стирать все написанное, тщательно, пока не осталось ни малейшего намека, чтобы никто не смог бы увидеть, к чему он пришел. Бросил полотенце в ванну, прислонил лоб к покрытой кафелем стене, надеясь с помощью ее прохлады заставить мозг придумать нечто поумнее.
Он хотел поговорить с Жанин снова.
У него накопилась тысяча вопросов, о которых он и понятия не имел, когда они стояли вместе на террасе. И внезапно ему пришло в голову, что он не знает, куда они ее забрали. Пожалуй, она сидела в своей комнате, точно как он (наверняка ведь у нее имелась такая), и, пожалуй, как и он, ждала сообщения о том, заражена она или нет.
Но скорее всего, она находилась совсем в другом месте. Пожалуй, на допросе. Или того хуже. Наверное, они сейчас любыми средствами старались выяснить, о чем она рассказала ему, что ей удалось узнать помимо разрешенного ей минимума, пожалуй, они использовали против нее недозволенные методы, о которых никто не смог бы узнать по ту сторону этих толстых стен. По-видимому, то же самое ожидало и его. Он знал слишком много сейчас, а она еще больше, и, наверное, поэтому его предшественница исчезла, и, вероятно, его и Жанин ждала та же участь.
Снова. Поскольку кто-то ведь узнает, что он исчез? Это ведь уже случилось с ним однажды.
Вильям взял себя в руки.
Поводил головой по кафелю, слева направо и обратно. Попытался остудить свои мысли.
Тексты. Сказала она.
Жанин получила шумерские тексты для перевода, и еще они дали ей другие, не имевшие к первым никакого отношения, причем в неправильном порядке, с целью запутать ее. Но что-то она поняла.
Что же?
Вильям начал все сначала.
Что ему известно?
Текст на языке, умершем много тысяч лет назад.
Отлично.
Который кто-то превратил в черно-белые матрицы.
Отлично.
Матрицы, которые спрятали с помощью шифра с четырехзначной основой.
И который потом…
Стоп! Стоп!
Он остановился.
Перевел дух, запыхавшись без всякой на то причины.
Его посетило то же самое чувство, во второй раз за одно утро. Пьянящее ощущение удовлетворения собой, когда ты обнаруживаешь нечто, все время лежавшее на поверхности, точно как имя актера, женатого на актрисе, снимавшейся в таком-то фильме, которое вспоминаешь, когда перестаешь думать о нем.