Конец долгой ночи
Шрифт:
– Сгори оно в пламени Солнца, это незнание языка! Я вас спрашиваю, что вы узнали, пока набивали брюхо жирной снедью?
– Люди этой планеты, - сказал Хефни, взглянув на свой ремень, как будто вдруг с запоздалым раскаянием почувствовал, как туго он перепоясывает живот.
– Люди этой планеты, - повторил он, - очень странные существа. Что касается домашнего быта, в этом их цивилизация, бесспорно, стоит на очень высокой ступени. Во всем остальном они сущие младенцы. Семья Мередитов, к примеру, живет в прекрасном доме, оснащенном самой первоклассной техникой. У них есть абсолютно все удобства,
– Вы. отдаете себе отчет в том, что говорите? Цветное телевидение? Здесь? Немыслимо!
– И тем не менее, сэр, у них оно есть, - осмелился возразить Хефни.
– Мы сами видели.
– Да, это так, - подтвердил Фейн.
– Молчать!
– Круин был готов испепелить взглядом слишком ретивого лингвиста.
– С вами разговор окончен. Меня сейчас интересуют эти двое, - он снова воззрился на дрожащего мелкой дрожью Хефни.
– Дальше!
– В них, без сомнения, есть что-то странное, чего мы еще не можем пока понять.
– У них нет, например, всеобщего эквивалента. Они обменивают один товар на другой, не учитывая его товарной стоимости. Они работают, когда им хочется. Если не хочется - не работают. И, несмотря на это, они почти все время что-то делают.
– То есть как?
– недоверчиво спросил Круин.
– Мы спрашивали их, почему они работают, если никто и ничто их не принуждает. Они ответили - работают, чтобы не было скучно. Мы это объяснение не приняли, - Хефни развел руками.
– Во многих местечках у них маленькие фабрики, которые в соответствии с их непонятной, противоречащей здравому смыслу логикой являются увеселительными центрами. Эти фабрики работают только тогда, когда кому-нибудь вздумается поработать.
– Что, что?
– переспросил совсем сбитый с толку Круин.
– Вот, например, в Вильямсвилле, небольшом городке в часе ходьбы от дома Мередитов, есть обувная фабрика. Она беспрерывно работает. Иногда туда приходят десять человек, иногда набирается до пятидесяти, а иногда и до ста. Но никто не помнит, чтобы фабрика остановилась хотя бы на день из-за отсутствия добровольной рабочей силы. Марва, старшая дочка Мередитов, пока мы у них гостили, три дня работала на этой фабрике. Мы спросили ее, что заставляет ее ходить на фабрику.
– И что же она ответила?
– Сказала, что ходит для собственного удовольствия.
– Для собственного удовольствия...
– Круин силился понять, что это могло бы значить.
– Удовольствие... хм, а что, собственно, это такое?
– Мы этого не выяснили, - признался Хефни.
– Виноват языковый барьер.
– Черт бы побрал этот языковый барьер! Сгори он в пламени Солнца!
– выругался Круин.
– Она ходила на фабрику в принудительном порядке?
– Нет, сэр.
– А вы уверены в этом?
– Да, уверены. Работать на фабрику ходят по желанию. Других побудительных причин нет.
– А за какое вознаграждение они работают?
– Круяп подошел к проблеме с другой стороны.
– Ни за какое или почти ни за какое, - проговорил Хефни, сам не веря своим словам.
– Один раз она принесла пару туфель для матери. Мы спросили, не плата ли это за труд? Она ответила, что туфли сшил один ее приятель по имени Джордж
– Какая глупость, - рассудил Круин.
– Нет, это чистый идиотизм.
Он подозрительно посмотрел на психологов, не выдумали ли они сами эту явную несообразность.
– Даже самое примитивно организованное общество не может функционировать, когда в экономике царит такой хаос. Вы, по-видимому, рассмотрели очень немногое. Остальное или вам не показали, или вы со своим куцым умишком не сумели ничего понять.
– Уверяю вас...
– начал было Хефни.
– А впрочем, это не имеет значения, - отмахнулся Круин. Не все ли мне равно, на каких принципах держится их экономика? В конце концов им придется работать так, как мы им прикажем.
– Круин подпер кулаком тяжелый подбородок.
– Меня больше интересует другое. Вот, например, наши разведчики сообщают, что на планете много городов. Одни города населены, но плотность населения в них очень мала. В других совсем никто не живет. Они покинуты. Города, где есть жители, вполне благоустроены. В них имеются прекрасные взлетные площадки для летательных аппаратов. Как могло случиться, что такое примитивное общество имеет летательные аппараты?
– Одни делают обувь, другие - летательные машины. Каждый делает, что умеет, занимается тем, к чему испытывает склонность.
– У этого Мередита есть летательная машина?
– Нет, - ответил Хефни. Вид у него был растерянный, как у человека, потерпевшего полное фиаско.
– Если ему понадобится самолет, он подаст заявку на телевидение, где есть специальная программа спроса и потребления.
– И что тогда?
– Рано или поздно он получит самолет, новый или подержанный. Даром или в обмен на что-нибудь.
– И для этого надо всего только подать заявку?
– Да.
Круин вышел из-за стола и стал мерить рубку шагами. Стальные пластины на каблуках щелкали по металлическому полу, золотые колокольчики мелодично позвякивал ли в такт. Он был зол, неудовлетворен, нетерпение сжигало его.
– В вашем идиотском сообщении нет никакой информации.
Он вдруг остановился перед Хефни.
– Вы хвалились, что будете моими глазами и ушами.
– Громко фыркнув, Круин продолжал: - Невидящие глаза и заткнутые ватой уши! Хоть бы одна цифра, характеризующая их силы, хоть бы...
– Прошу прощения, сэр, - рискнул прервать командора Хефни, - их всего двадцать семь миллионов.
– Ага, - на лице Круина отразился живейший интерес. Всего двадцать семь миллионов? Вот как! Население Гульда в сотни раз превосходит население этой планеты, а размеры планет почти одинаковы!
– Он на секунду задумался.
– Плотность населения здесь чрезвычайно мала. Во многих городах нет ни одной живой души. Но у них есть летательные машины и другие механизмы, которые могла создать только высокоразвитая цивилизация. То, что мы видим, - это остатки великой цивилизации. Вы понимаете, что это означает?