Конец хазы
Шрифт:
Ему ничего больше не оставалось, как рассыпаться своим кирпичным телом, он умирал, нужно полагать, без сознания.
Но не каждый дом умирал без всякого сопротивления.
Были дома, построенные с расчетом на тысячелетие, - они, старые вандейцы, уступили только фасад руке, потрясающей город.
Вот в таких домах и начиналась настоящая жизнь.
Пинета проснулся. Он раскрыл глаза, которые никак не хотели раскрываться, и сел на постели. В первую минуту он не мог вспомнить,
Комната, в которую его проводил человек по прозвищу Сашка Барин, была когда-то, повидимому, кладовой. В таких комнатах в старинных барских домах хранили варенье и всякие сушоные фрукты. Возле дверей висела некрашеная кухонная полка. Где-то под потолком маячило узкое окно.
Пинета встал на спинку кровати, подскочил и, уцепившись руками за подоконник, посмотрел через стекло. Окно выходило в коридор.
Он соскочил с грохотом. Несколько кусочков штукатурки упали на пол, и он тотчас же глазами отыскал место, откуда они вывалились: на противоположной от окна стене была когда-то проделана дыра для переносной печки.
Не успел он сдвинуть с места небольшой стол, стоявший в углу, чтобы добраться до этой дыры, соединявшей его, быть может, с потустенным миром, как дверь в его кладовую отворилась. Вошел толстый маленький человек в приплюснутой кожаной фуражке, тот самый, который накануне вечером назвал себя Турецким Барабаном.
– Извиняюсь!
– сказал он входя и протягивая Пинете короткую руку, которая как будто еще минуту тому назад держала леща или жирного налима.
– Пожалуйста!
– весело ответил Пинета, пожимая руку.
Барабан сел на стул и вытащил из кармана затасканный кожаный портсигар.
– Курите! Или вы кажется еще не завтракали? Сейчас же прикажу подать вам завтрак!
Пинета с достоинством выпятил губы, сел на кровать и заложил ногу за ногу.
– (Ага, значит будут кормить...)
– К завтраку я предпочитаю тартинки.
– Тартинков у нас, извиняюсь, нет!
– ответил Барабан.
Он постучал в стену кулаком и крикнул: - Маня!
Никто ему не ответил.
– Она спит, - объяснил Барабан.
– Маня!..
– Паскудство!
– вдруг заорал он таким голосом, что Пинета вздрогнул и посмотрел на него с удивлением.
Барабан подождал немного, вскочил и, подойдя к двери, сказал на этот раз почему-то совершенно тихим голосом и без всякого выражения: - Маня.
Маня Экономка была единственным человеком, жившим в хазе постоянно. Она носила кружевные переднички, закалывала на груди белоснежную пелеринку и была самой спокойной и чувствительной женщиной на свете. Налетчики ее уважали.
– Маня, подайте инженеру чай и булки и сходите мне за парой пива... Нет, возьмите две пары пива!
– Вчера вы интересовались узнать, инженер, - начал он, обратившись к Пинете, - кто мы такие, чем занимаемся и вообще все междруметия нашего дела?
– Поговорим после завтрака о наших междруметиях, - отвечал Пинета серьезно.
Барабан почувствовал, что над ним шутят, побагровел и хлопнул себя по коленке:
– Довольно!
– закричал он, хватаясь за задний карман брюк, - ты еще не знаешь с кем ты говоришь, елд, малява!
Тут же он погладил себя по жилету и пробормотал:
– Спокойствие! Терпение!
– (Ах, чорт его возьми, с ним, пожалуй, и шутить нельзя!)
Некоторое время они сидели молча.
Маня Экономка принесла пару французских булок, холодный чай и четыре бутылки пива. Она посмотрела на Пинету с любопытством, поправила свою кружевную пелеринку и вышла.
Пинета поставил на колени чай и, не глядя на Барабана, принялся уписывать за обе щеки французскую булку.
– Мы, конечно, понимаем, - начал тот снова, слегка наклонившись всем телом вперед и даже притрагиваясь рукой к плечу Пинеты, - что мы должны кой-чего объяснить вам из нашего дела.
Пинета дожевал булку и залпом выпил чай.
– Объясните.
– Дело, видите ли, обстоит в следующем: мы не какая-нибудь шпана, которая по ночам глушит втемную случайных прохожих, мы также не простые маравихеры, то-есть различные воры по разнообразным специальностям. Инженер, мы не фармазонщики, не городушники, мы также не простые налетчики! Мы - организаторы и берем дела только большого масштаба. Я не говорю, что у каждого человека есть свое прошлое и настоящее по хорошему мокрому делу, но это только средство, инженер, и больше ничего.
Барабан замолчал и с удовольствием откинулся на спинку стула, как бы отдыхая после своей утомительной речи.
– Что же касается дела, которое мы собираемся предложить вам, то дело обстоит в следующем: нам требуется некоторая подработка по сейфам. Откровенно говоря, мы не взяли кассиров не потому, что это рискованная работа, и не потому, что не нашелся подходящий шитвис! Очень просто: по нашим сведениям кассирам не справиться с сейфами госбанка!
Пинета широко открыл глаза и привстал с кровати.
– С сейфами госбанка?
– Ну да, с сейфами госбанка! То-есть, иначе говоря, у нас нет хорошего специалиста, который бы быстро и безопасно в какие-нибудь полчаса открыл сейфы госбанка. Все остальное для нас - пха, инженер!
– Вот так штука, - сообразил Пинета, - теперь я начинаю понимать, почему меня увезли... Сказать - не сказать, сказать - не сказать, сказать - не сказать?.. Не сказать!
– Ну, что вы мне скажете?
– Так значит, - сказал Пинета, отдуваясь, как будто бы он только что решил трудную задачу, - дело в сейфах госбанка?