Конец хазы
Шрифт:
Пятак кратко отчитался в своей работе: он сказал не больше 25 слов, из которых ясно было, что все, порученное ему на прошлой неделе, он выполнил, что на телефонную станцию пробраться может когда угодно, что телефонистка Маруся третий день на него таращится и "старается для него маркоташками".
– Дело идет на лад!
– объявил Барабан и застучал волосатым кулаком в стену.
– Маня, дай нам пива.
– Дело идет на лад!
– повторил он через несколько минут, расплескивая по столу пиво.
– Студент, что нового
В самом углу комнаты сидел обтрепанный человек в изодранном пальто с каракулевым воротничком и в новенькой студенческой фуражке. Он был прозван Володей-Студентом за то, что во время работы всегда носил студенческую форму.
– Ничего нового. Работаю по-прежнему. Сарга кончилась.
– Сарга кончилась!
– передразнил тот, - каждый день у тебя сарга кончается!
Володя-Студент обиделся, почему-то снял фуражку и привстал со стула.
– Да что ты, смеесся что ли? А нужно мне вкручивать баки сторожам. Нужно поить-то их или нет? Попробуй-ка, приценись к самогонке.
– Хорошо, об этом мы с вами переговорим после, Студент. Вы тут кой-чего протрепали с вашей самыркой. Так не работают, имейте это в виду.
Володя-Студент окончательно обиделся, сплюнул на пол и принялся свертывать огромную козью ножку.
– Отличное дело, протрепал. Если я протрепал, так пусть с ними хоть Пятак возится.
– Молчать, Студент!
– Барабан побагровел и стукнул по столу так, что пивные стаканы со звоном ударились один о другой.
– Кто тут балабес, ты или я? Ты забыл, что такое хевра, сволочь, паскудство!
_______________
*1 Если он умен, то я красив.
Барабан вдруг успокоился, выпил пива и сказал, с важностью выдвигая вперед нижнюю губу:
– Да, это верно. Деньги нужны. Сколько у меня еще есть? У меня еще есть на пару пива! Значит что? Значит нужно работать.
Он помолчал с минуту и продолжал, проливая пиво на жилет, который как будто пережил на своем веку всю мировую историю.
– Но ни в коем случае не итти на это самим. Нужно пустить шпану. Вы знаете, о чем я говорю? Я говорю о двух адресах: во-первых, ювелир Пергамент на Садовой, во-вторых... Пятак знает во-вторых.
– На Бассейной, что ли?
– пробормотал Пятак, который решительно ничего не знал ни о первом, ни о втором адресе.
– Нет, не на Бассейной, а на Мильонной. У кого? У одного непача. Это нужно будет сделать в течение ближайшей недели. Саша и Пятак, это вы возьмете в свои руки.
– Об этом нужно сговориться со шпаной, - снова повторил он.
Пятак вдруг вскочил и с жалостным видом хлопнул себя кулаком в грудь.
– Мать твою так, Барабан, да не филонь ты, говори толком! Есть работа, что ли? Навели тебя? На Мильонной?
– В чем дело? Ну да, нужно сделать работу по двум адресам.
Он снова перечислил эти адреса, загибая на правой руке сперва один, потом другой палец.
– Во-первых, с ювелиром Пергаментом на Садовой, во-вторых с одним непачом на Мильонной.
Пятак внезапно успокоился и снова молча уселся на то же место.
– Между прочим, - сказал Барабан, поднеся руку ко лбу и как будто вспомнив о чем-то, - я предлагаю прежде всего почтить вставаньем память Александра Фролова, по прозвищу Дядя. Покойный был нашим дорогим другом, умер в расцвете своей плодовитой деятельности. Сколько раз я говорил ему: "Дядя, оставь носиться с часами, брось свои любовные приключения, будь честным работником, Дядя". Теперь его нашли со шпалером в граблюхах. Конечно, его погубила женщина. На нем ничего не нашли. Вечная тебе память, дорогой товарищ.
Барабан снова пролил пиво на живот, но на этот раз старательно вытер жилет огромным носовым платком.
– Еще хорошо, что не зашухеровался со своим бабьем, - заметил Пятак, тоже интеллигент, малява!
– Пятак, оставьте интеллигенцию в покое!
– вскричал Барабан, - я учился на раввина, я всегда был интеллигент, и интеллигенция тут не при чем. Интеллигенция, это - Европа, это...
Барабан со звоном поставил бокал на стол.
– Оставьте, Пятак, это грызет мне сердце.
Пятак, смущенный, вытащил коробку папирос с изображением негритенка и принялся закуривать.
– Собрание кончено, - сказал Барабан.
– Почему не пришел Гриша?
– Он, кажется, на работе, - отвечал Барин, - третьего дня я видел его в Олене. Говорил, что все идет удачно.
– Собрание кончено, - повторил Барабан, - можно итти. Не засыпьте хазы. Студент, завтра ты получишь, сколько тебе нужно. Саша, ты можешь остаться со мной на одну минуту?
Пятак и Володя-Студент ушли.
Сашка Барин сидел, заложив ногу за ногу, опустив голову на грудь и блестя точным, как теорема, пробором.
Барабан подсел к нему и спросил, легонько прихлопнув его по коленке.
– Ну, что ты мне скажешь, Саша Барин?
– Относительно чего?
– ответил тот, равнодушно покачивая ногою.
– Не притворяйся, Саша. Я говорю про девочку.
– Девочка скучает.
– Саша, ты помнишь, что ты мне обещал?
– Помню. Да что мне с ней делать, если она о вас слышать не хочет?
Шмерка Турецкий Барабан встал, снова начиная багроветь.
– Приткну!
– вдруг сказал он, с бешенством сжимая в кулаки короткие пальцы.
– Накрою, как последнюю биксу. Она меня еще узнает.
– Не стоит беситься, Барабан. Дай ей шпалер, она сама себя сложит. Лучше пошли к ней Маню-Экономку. Может быть ее Маня уговорит? Чего она тебе далась, Барабан, - не пойму, честное слово!
Барабан сел в кресло и вытащил из заднего кармана брюк трубку. Он долго и старательно набивал ее, стараясь не просыпать табак на колени, наконец закурил и сказал, полуобернувшись к Сашке Барину.
– Не будем больше об этом говорить. Ты должен меня понять, Саша!