Конец игры
Шрифт:
Двор был полон монахов. Похоже, вокруг обломков дуба собралось всё Братство. Патриарх тоже был здесь, когда Сфагам приблизился к мрачноватому свидетельству своей вчерашней беседы с демоном. Монахи возбуждённо гомонили.
— Смотри, вроде на молнию похоже…
— Да не было вчера грозы никакой…
— И разрез, гляди, какой странный…
Патриарх угрюмо молчал.
— Этот дуб был символом нашего Братства, — тихо проговорил он, наконец, и на дворе тотчас же воцарилась полная тишина. — Долгие столетья встречал он новые поколения ищущих совершенства, и свет учения переходил от стариков к молодым. Конец возвращался к началу, и связь времён не распадалась. Как сказано в «Книге Круговращений», «Сущность движения — в покое. Где нет покоя — нет и движения».
— Отойдём в сторону, — тихо сказал настоятель, мягко касаясь плеча Сфагама.
Слыша за спиной возбуждённые, но гораздо более тихие голоса монахов, они зашли под невысокий навес-беседку для отдыха возле площадки для упражнений.
— Что ты об этом думаешь, Сфагам.
— Я сам всё видел. Был у меня вчера ночью один, с позволенья сказать, посетитель — так вот это — его работа.
— Хороши же твои посетители, — пошутил наставник.
— Но боюсь, это знак не только мне.
— Вот и я тоже… боюсь…Послушай, я думаю, пришло время что-то делать с нашим не очень удобным гостем. И здесь именно ты и можешь помочь. Ты теперь человек мирской, за твои действия монастырь не отвечает. А уж навыков тебе не занимать. Вот я и думаю, что тебе вполне удалось бы тихо вывести этого самого пророка из Братства куда-нибудь подальше от солдат. Как только пойдёт слух, что он где-то в другом месте, так они отсюда уйдут и оставят нас в покое.
— А его ученики?
— Они потом сами уйдут. Никто их не тронет — ведь не из-за них солдаты тут стоят, а из-за учителя.
— А если он сам не согласится?
— Если я сам с ним поговорю — согласится. Я уже представляю, как с ним говорить. Ты знаешь, Сфагам. Я больше не могу давать тебе распоряжения — это просто моя просьба. Если я отпущу его с тобой — я буду спокоен.
— Ну что ж, за пару дней придумаю какой-нибудь план, но до этого, пожалуйста, не начинай с ним никаких разговоров.
— Хорошо. Я знал, что ты когда-нибудь нас выручишь.
— Погоди… Ещё не выручил. Видишь, какие случаются неожиданности?
— Над тобой случайности больше не властны, хотя бы потому, что ты пережил опыт смерти, и теперь ты не таков, как все обычные люди, хотя и пребываешь в нашем обычном мире.
Волна тревоги, напряжения и усталости столь явно исходила от настоятеля, что Сфагам даже почувствовал, будто она каким-то образом, передалась и ему. Коротко вздохнув, он почтительным кивком ответил на наклон головы наставника, означавший, что разговор окончен.
Наступал вечер, и в келье становилось всё темнее. Но зажигать свечу почему-то не хотелось. Сфагам закрыл толстую книгу — один из тех древних трактатов, что бережно хранились в монастырской библиотеке. Читать было уже невозможно. Сфагам сел в позу медитации. Ему предстояло решить свою задачу с помощью техники, называемой «прорастание стебля естества». Состояние гармонии и покоя плавно перешло в глубокое сосредоточение на образе Айерена. Его образ следовало спроецировать из мира вещей и явлений в средний уровень бытия — мир субстанций или «мир триединства Земли, Неба и Человека», а затем кинуть взгляд из этого пространства назад в мир являемых во времени событий. Первоначально представленный образ пророка был довольно легко послан в «зеркало духа», расположенное в затылочной части мозга медитирующего. Далее надлежало спроецировать его вовне и отстранённо созерцать происходящее в тонком мире субстанций. А затем — разгадать тщательно наблюдённые коды. Техникой «прорастания стебля естества» Сфагам владел прекрасно. В своё время, освоив искусство наполнения окружающего мира образами своего сознания и научившись видеть с помощью «небесного
Направить образ пророка в мир субстанций удалось с обычной лёгкостью. Но вот дальше почему-то не ладилось… Линия судьбы, составленная из предсуществующих событий-ячеек, которые должны были заполнить во времени возможные комбинации событий, никак не хотела открываться небесному глазу. И это при том, что она несомненно существовала. Сфагам чувствовал её как мощный, пугающе мощный ствол, прямой и устремлённый ввысь, где бесчисленные ответвления сплетались в закрывающую небо крону. Он чувствовал это, но не видел… Не видел он, как эта незримая субстанция заполняется и расцвечивается живыми красками событий земной жизни. Образ пророка всплывал то на одном, то на другом плане тонкого мира, мерцая и ускользая, будто не решаясь впрыгнуть и опредметиться в той или иной ситуации времени и пространства. Но это было ещё не самое удивительное. Пытаясь применить некоторые особые приёмы, позволяющие увидеть нужные образы не прямо, а как бы в обход, Сфагам увидел те запрещающие коды, которые являлись всякому, кто, вопреки правилам, пытался заглянуть в тайну своей собственной судьбы. Рваные серые полосы с размытым шлейфом закружили перед взором небесного глаза, посылая замутняющие волны к поверхности зеркала духа.
Но Сфагам не собирался сдаваться. Смахнув беспорядочную мозаику образов и успокоив поверхность зеркала духа, он решил двинуться от прошлого Айерена, которое он уже неплохо прозревал. Так можно было иным путём подобраться к линии судьбы и протянуть нить между прошлым и будущим. Но тут подал голос «сторож» — в дверь осторожно, но настойчиво стучали. Сфагам сделал шесть глубоких вдохов и, мысленно благодаря и, благословляя «сторожа», медленно вывел своё сознание из состояния медитации.
Из темноты узкого коридора выступило бледное и встревоженное лицо Станвирма
— Пророк умирает!… — возбуждённо выпалил он. — Змея укусила…
Сфагам невозмутимо молчал, давая понять, что продолжает внимательно слушать.
— Ему надо помочь!… Скорее… Времени мало!
— Разве в Братстве мало искусных лекарей?
— Пророк никого к себе не подпускает… Яд помутил его разум, в своём бреду он говорит, что между ним, тобой и этим укусом есть какая-то связь… Это невозможно понять… Но он только тебе доверится… Он даже готов умереть, если ты не придёшь…
— А вы к этому, конечно же, не готовы.
— Прошу тебя, пойдём скорей!
Сфагам закрыл за собой дверь и двинулся было по коридору, но тут же наткнулся в темноте на сбившихся в кучку товарищей Станвирма. Те засуетились, спешно освобождая дорогу.
— Когда случился укус и видел ли кто-нибудь эту змею?
— Времени ещё немного прошло… Мы, как всегда, у костра сидели… Хорошо, что мы сразу тебя нашли! А змея… Видели её ещё двое… Сразу после этого… Змея не обычная — в том-то и дело! Вся белая как снег, одно красное пятнышко на голове, другое — на хвосте и ободок вокруг шеи, точно кольцо с нефритовым камнем. И уползала странно — не так, как змеи ползают. Ты видел, чтобы змея задом двигалась? Не бывает так!… Не простая эта змея! А простые змеи никогда Пророка не кусают. Он их запросто голыми руками берёт!
— Не кричи так… Воздух ломаешь. Я ведь и так слышу всё, что ты говоришь.
Станвирм закусил от волнения губу и дальше шёл молча.
— Пропустите мастера! Пропустите мастера!
Пророк лежал на низкой лежанке посреди самой большой комнаты левого флигеля главного здания. Теперь вокруг собрались все его сподвижники, а кроме них, привлечённые тревожной вестью, стали собираться и монахи. Яркий свет многочисленных факелов бил в глаза. Было довольно дымно и душно.