Конец лета (др. перевод)
Шрифт:
— Дамы, не хотите ли кофе? — Они согласно кивнули, и он вышел в гостиную, чтобы распорядиться: — Один не очень крепкий кофе, два — покрепче. — Вернувшись обратно, он с улыбкой заметил: — Кофе будет либо весь крепкий, либо весь не очень крепкий. Миссис Микэм ко всему относится неодобрительно. Будь это кофе, посетители или я. Но я могу положиться на нее во всем, что касается уборки дома, когда меня нет. Она думает, что это все вздор. — При этих словах он обвел рукой всю комнату, как бы включая
Когда появилась экономка с чашками, во всех трех оказался крепко заваренный кофе.
— Отлично. Благодарю вас. — Он улыбнулся по-мальчишески экономке, когда она покидала кабинет. — Мисс Хоугтон?..
— Называйте меня Кимберли, пожалуйста.
— Хорошо, Кимберли, вы видели нашу прошлогоднюю рекламу? — Она утвердительно кивнула. — Что вы об этом думаете?
— Ей не хватает стиля. Она не очень хорошо оформлена. Она рассчитана не на тот потребительский рынок, который вам нужен.
Он кивнул, но его взор постоянно возвращался к Дине, которая продолжала наслаждаться картиной Уайета, висящей позади него. В его глазах ничего нельзя было прочесть, когда он наблюдал за ней. А из его слов было сразу ясно, что он хотел от Ким. Он вел себя как профессиональный бизнесмен: был быстрым, прозорливым и общительным, и их деловая встреча длилась не более часа. Ким обещала дать ему несколько свежих идей в течение ближайших двух недель.
— А Дина будет консультировать нас по этому делу?
Трудно было определить, насколько он был серьезен. Дина потрясла головой и со смехом подняла руку.
— Боже милостивый, ни в коем случае. Я не имею понятия, каким образом у Ким рождаются ее чудесные идеи.
— С кровью и потом и благодаря большому количеству черного кофе, — с ухмылкой произнесла Ким.
— Что вы рисуете? — Он снова смотрел на Дину теми же добрыми глазами, которые были у него вчера вечером на пляже.
Она ответила очень тихим голосом:
— Натюрморты, портреты молодых девушек. Обычные темы импрессионистов.
— А также женщин с маленькими детьми на коленях?
Хотя в глазах его были смешинки, они оставались все такими же добрыми.
— Только один раз. — Когда она нарисовала себя с Пилар. Ее свекровь повесила эту картину в своей парижской квартире, а потом начисто забыла о ней.
— Мне бы хотелось посмотреть на некоторые ваши работы. Вы их выставляете? — И снова ни одного напоминания о предыдущей встрече, и она не переставала удивляться — почему.
— Нет. Я не выставлялась уже много лет. Я не готова к этому.
— Это, говоря словами вашей экономки, просто вздор. — Кимберли сначала взглянула на Бена Томпсона, а затем — на
— Не глупи. — Дина смутилась и отвела взгляд. Уже много лет, как никто не видел ее работы. Только Марк и Пилар, да, пожалуй, изредка Ким. — Как-нибудь, но не сейчас. Хотя спасибо вам за внимание. — Улыбка была наградой ему за молчание и доброту. Как странно, что у него тоже не возникло желания сообщить об их встрече на пляже.
После обмена стандартными комплиментами и краткого осмотра его коллекции картин под неусыпным взглядом экономки, пока она подметала пол, их беседа подошла к концу. Кимберли обещала позвонить Бену на следующей неделе.
Прощаясь с Диной, он не выказал ей ничем своего внимания. Без особого пожатия руки, без особого взгляда, в котором, правда, сохранилась теплота его улыбки, которую она приметила раньше, он распрощался с ними и закрыл дверь.
— Какой славный мужчина, — сказала Ким, заводя свой автомобиль. Мотор зарокотал и пришел в движение. — С ним будет приятно работать. А как ты думаешь?
Дина слегка кивнула. Она была поглощена своими мыслями вплоть до того момента, как Ким подрулила к стоянке гостиницы.
— А почему ты, черт возьми, не хочешь, чтобы он взглянул на твои работы?
Скрытность Дины всегда раздражала Ким. Дина была единственной из всех учениц в художественной студии, у которой был замечен настоящий талант, но она единственная из всех, кто скрывает его уже в течение двадцати лет. Другие же пытались преуспеть на поприще живописи, но не смогли.
— Я же сказала тебе. Я не готова.
— Ерунда! Если ты не позвонишь сама, я сообщу ему номер твоего телефона. Уже давно пора явить миру гору твоих шедевров, которые стоят в студии лицом к стене. Это преступление, Дина. Ты ведешь себя неправильно. Иисус, когда я вспоминаю тот хлам, который я рисовала и разбивалась в лепешку, чтобы продать…
— Это не было хламом. — Дина ласково взглянула на подругу. Но они обе знали, что работы были не так уж хороши. Ким намного удачнее давалось искусство организации рекламных объявлений, сочинения названий и оформления выставок, нежели искусство живописи.
— Это былхлам, и мне на это наплевать теперь. Мне нравится то, что я делаю сейчас. А что ты думаешь о себе?
— Мне тоже нравится то, что я делаю.
— А что это то? — Кимберли почти не скрывала своего огорчения, что было заметно в ее словах. Она всегда ощущала досаду, когда речь заходила о работах Дины.
— Чем ты сейчас занимаешься?
— Ты знаешь чем. Я рисую, забочусь о Марке и Пилар, веду хозяйство. Я постоянно занята.