Конец лета (др. перевод)
Шрифт:
— Выпьешь, Дина?
Он сказал это непроизвольно и был удивлен. Он никогда не видел, чтобы она пила виски. Но, может быть, у Марка Эдуарда были веские причины, чтобы он заходил в этот дом. Но Дина уже отрицательно покачала головой.
— Я бы хотел немного воды со льдом. Ты беспокоишься?
Она с усмешкой взглянула на него, когда возвращалась с его стаканом обратно.
— Немного.
— Не беспокойся, любовь моя. Я еще не опустошил бутылку.
Ее глаза стали вдруг задумчивыми, когда она отпила глоток из своего стакана и осторожно поставила его на мраморный столик.
—
— Я знаю. Может, когда-нибудь мы сходим в кино?
— Ты очень хороший, но неужели у тебя нет занятия получше?
Она знала, что есть. Он был в разводе уже четыре года и жил теперь с манекенщицей, которая переехала сюда из Нью-Йорка два месяца назад. Он обожал таких женщин, и они всегда отвечали ему взаимностью. Высокий, красивый, атлетичный, с голубыми ирландскими глазами и черными волосами, слегка присыпанными редкой сединой. Он резко отличался от Марка Эдуарда во всем, был легок в общении везде, где Марк держал себя официально; типичный американец, в то время как Марк вел себя как истинный европеец; удивительно непритязательный, в отличие от едва скрываемого высокомерия Марка. Дину всегда ставило в тупик, почему Марк Эдуард выбрал себе в партнеры Джима, но это был мудрый шаг. Особая неповторимость натуры Марка только подчеркивалась яркой натурой Джима; их звезды сияли, не затмевая друг друга, и они двигались по своим весьма различным орбитам. Дьюрасы редко встречали Джима в обществе. Он был занят своей собственной жизнью, своей коллекцией манекенщиц, в данный момент сократившейся до одного экземпляра — до поры до времени. Джим никогда не оставался надолго с одной женщиной.
— Что ты собираешься делать в ближайшие дни?
Он улыбнулся ей.
— Работать, играть, как обычно. А ты?
— Проводить время в своей студии, как обычно. — Она ответила так, как делала это всегда.
— Как насчет нынешнего лета? У тебя есть какие-нибудь планы?
— Нет еще. Но я подумаю. Может быть, я поеду навестить друзей в Санта-Барбаре или что-нибудь в этом духе.
— Боже. — Он сделал ужасное лицо, и она рассмеялась.
— Что в этом такого?
— Тебе должно быть лет восемьдесят, чтобы получить удовольствие от этого. Почему бы тебе не съездить в Беверли Хиллз. Притворись, что ты кинозвезда, будешь обедать в Поло Лаундж, окружи себя поклонниками.
— Это то, чем занимаешься ты? — Она рассмеялась при одной мысли об этом.
— Разумеется. Каждую неделю. — Он хихикнул и поставил пустой стакан, взглянув при этом на часы. — Не беспокойся. Я быстро тебе все устрою, но сейчас, — он, казалось, сожалел об этом, — мне надо бежать.
— Спасибо, что заглянул. Вечер длился очень долго. Странно чувствовать себя, когда все разъехались.
Он понимающе кивнул, неожиданно протрезвев. Он помнил те чувства, которые возникли у него после того, как его жена и двое их мальчиков покинули его первый раз. Тогда он думал, что сойдет с ума всего лишь от гнетущей тишины.
— Я позвоню тебе.
— Хорошо. И, Джим, — она долго не отрывала от него своего взгляда, — спасибо.
Он взъерошил ее длинные темные волосы, поцеловал
Она взглянула на часы, размышляя о том, как хорошо, что Джим заехал к ней, и гадая, как скоро Марк позвонит ей. Он обещал сделать это этим вечером.
Но он не позвонил. Вместо этого утром пришла телеграмма:
«Улетаю в Афины. Неподходящее время для звонка. Все хорошо. С Пилар все в порядке. Марк».
Коротко и ясно. Но почему он не позвонил? «Неподходящее время для звонка», — снова прочитала она. Неподходящее время. Неподходящее время…
Телефонный звонок прервал размышления Дины в то время, как она снова перечитывала телеграмму Марка. Она уже знала ее наизусть.
— Дина? — Громкий голос вывел из задумчивого состояния. Это была Ким Хоугтон. Она жила всего в нескольких кварталах отсюда, ее жизнь была совершенно иной. Дважды замужем, дважды разведенная, полностью независимая, веселая и свободная. Она посещала художественную школу вместе с Диной, но в данный момент она с головой погрузилась в рекламное дело, поскольку никогда не была хорошим художником. Она — единственная близкая подруга Дины.
— Привет, Ким. Что у тебя новенького?
— Ничего особенного. Я была в Лос-Анджелесе и обхаживала одного из наших новых клиентов. Этот негодяй уже хотел разорвать контракт. А этот контракт был сделан мною. — Она упомянула название национальной сети гостиниц, для которых осуществляла рекламную деятельность. — Хочешь поужинать?
— Я не могу. Я уже обещала.
— Что обещала? — В ее голосе появились нотки подозрения. Она всегда знала, когда Дина говорила неправду.
— Благотворительный завтрак. Я должна идти.
— Выбрось из головы. Я тебе его заменю. Мне нужен совет, я в депрессии.
Дина рассмеялась. Кимберли Хоугтон никогда не была в депрессии. Даже два ее бракоразводных процесса не смогли привести ее в подавленное состояние. Она сразу находила твердую почву под ногами. Обычно в течение недели.
— Прекрати, дорогая, давай двинем куда-нибудь поужинать. Мне надо на время встряхнуться.
— Мне тоже.
Дина окинула взглядом голубое шелково-бархатное великолепие своей спальни, стараясь подавить в себе чувство уныния. На какой-то момент звук ее голоса пропал в трубке.
— Что это значит? — спросила Ким.
— Это значит, ты, вечно сующая свой нос, что Марка нет дома. Пилар уехала два дня назад, а Марк — вчера утром.
— Господи, тебе что, это не нравится? У тебя нечасто случается передышка, когда их обоих нет рядом. Если бы я была на твоем месте, я бы носилась по гостиной голышом и позвала бы всех своих друзей.
— Позвала бы, пока я голая или после того, как оденусь? — Дина закинула ноги на кресло и засмеялась.