Конец лета
Шрифт:
Ошеломленный, Бен резко сел в кровати.
– Я сказала «о'кей». О'кей?
– Ты серьезно?
– Да. Я тебе все еще нужна? Я имею в виду, для галереи. Динна усмехнулась и вопросительно взглянула на Бена: вдруг все это лишь игра? Однако он смотрел на нее как на сумасшедшую.
– Конечно, ты мне нужна, глупышка! Из всех молодых художников, каких мне только удавалось привлечь за последние пятнадцать лет, ты самая талантливая.
Динна повернулась на бок, улыбнулась и подозрительно прищурилась:
– Интересно, кого конкретно тебе
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Я имею в виду художников вроде Густава. – Оба засмеялись. – И все-таки, Динна, ты не шутишь? Ты не обязана это делать. Даже если ты никогда не разрешишь мне выставлять твои картины, я все равно тебя люблю.
– Я знаю. Но я несколько недель наблюдала за твоей работой и поняла, что не могу оставаться в стороне. Я тоже хочу в этом участвовать. Пусть у меня будет индивидуальная выставка.
Бен рассмеялся:
– Вот как, индивидуальная? Без других художников? Ладно, будет тебе выставка. Когда?
– Когда это тебе удобно.
– Я узнаю у Салли, что у нас там в календаре. Может, через несколько недель.
Бен широко улыбнулся и принялся за завтрак. Он смотрел на Динну так, словно она только что родила ему сына. Он с аппетитом сжевал давно остывший тост.
– Может, тебе еще что-нибудь сделать?
– От тебя требуется только одно: привезти свои работы и дать мне их выставить. Отныне я сам буду готовить завтрак. Каждый день... нет, пожалуй, пять дней в неделю. А ты будешь готовить по выходным. Идет?
– Отлично. Я знала, что придется чем-то поступиться. – Динна натянула на себя простыню до самого подбородка. – Бен, думаешь, я поступаю правильно?
Бен ожидал подобного вопроса, сомнение было написано у нее на лице. Но он не собирался позволять Динне идти на попятный.
– Замолчи. Если ты будешь заводить такие разговоры, я устрою выставку на следующей неделе. Ты – хороший художник. Потрясающий. Великолепный. Господи, Динна, да ты лучший художник в городе, а может, и в Лос-Анджелесе. Так что заткнись и не мешай мне готовить выставку. Договорились?
– Договорились.
Некоторое время Динна молчала и думала о Марке. Как сказать ему, что она наконец решилась выставить свои картины? Надо ли ему вообще об этом рассказывать? Он еще много лет назад велел ей выкинуть из головы мечты о карьере художника и недвусмысленно объяснил, что мадам Дюра не подобает быть этакой «хипповой художницей». Но она не хипповая, да и кто дал ему право...
– О чем задумалась?
Оказалось, что Бен внимательно наблюдал за ней.
– Да так, ни о чем особенном. – Динна улыбнулась. – Просто думала о выставке.
– Неужели? У тебя был такой вид, как будто кто-то собирается тебя избить.
Динна вздохнула и снова повернулась к Бену.
– У меня и было такое чувство. Я пыталась себе представить, что скажу Марку.
Бен мгновенно напрягся:
– А тебе обязательно ему рассказывать?
– Наверное, я должна. Может быть, тебе это покажется нелепым, но я
– Это действительно звучит нелепо, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Он будет не в восторге от твоих планов устроить выставку?
– Это уж точно. И все-таки я должна ему рассказать.
– А если он будет против?
Бен казался задетым. Динна опустила взгляд.
– Не будет.
Но оба понимали, что Марк не одобрит ее идеи.
Марк бесшумно вошел в квартиру. Это был его второй уик-энд без Шанталь, однако выходные на юге Франции, которые он проводил с семьей, – это святое. Раньше Шанталь всегда относилась к этому с пониманием, почему же на этот раз она создает ему проблемы? В пятницу, перед его отъездом, она с ним почти не разговаривала. Марк поставил чемодан на пол и огляделся. Шанталь не было дома. Но где она могла быть в девять вечера? Ушла в ресторан? Развлекается? Но с кем? Марк устало вздохнул, сел на диван и снова огляделся. Записки от Шанталь не было. Он еще раз посмотрел на часы и потянулся за телефонной трубкой. В Сан-Франциско сейчас около полудня, подходящее время, чтобы рассказать Динне о встрече с Пилар. Марк набрал номер и стал ждать ответа. Он не разговаривал с Динной уже неделю – не было времени, а когда он выкроил время позвонить, Маргарет сказала, что Динны нет дома.
– Алло?
Динна запыхалась, взбежав по лестнице в студию. Бен только что высадил ее у дома. Она обещала ему отобрать из своих картин в студии двадцать пять самых любимых. Эта работа могла занять несколько дней.
– Слушаю.
Динна еще не до конца отдышалась и даже не заметила, что звонок был междугородный.
– Динна?
– Марк, это ты!
Динна ошеломленно посмотрела на телефон, словно увидела призрак из прошлого.
– Не понимаю, чему ты удивляешься. Мы разговаривали не так уж давно.
– Нет, нет, извини, просто я... я думала о другом.
– Что-нибудь случилось?
– Конечно, нет. Как поживает Пилар? – Марку показалось, что Динна говорит как-то неуверенно, как будто не знает, что сказать. – Ты давно ее видел?
– Сегодня. Я только что вернулся из Антиба. У нее все хорошо, она передает тебе привет. – Ложь, но эту конкретную ложь он говорил часто. – Мама тоже передает привет.
Последнее предложение вызвало у Динны улыбку.
– У Пилар все в порядке?
Разговор с Марком вдруг напомнил ей о ее родительских обязанностях. С Беном Динна могла думать только о нем и о себе. Она думала о своих картинах и его галереях, об их ночах в одной постели, о том, как хорошо им вместе. С Беном она снова почувствовала себя женщиной, молодой женщиной. Но голос Марка вернул ее к роли матери. Казалось, об этой своей ипостаси она на время забыла.
– Да, у Пилар все в порядке.
– Надеюсь, она не купила себе мотоцикл?
В трубке повисло молчание. Пауза тянулась слишком долго.