Конец пути
Шрифт:
– Так, господи, а в чем же дело, проблема решена, или я чего-то не понимаю?
– Проблема в том, что я ему не поверила и, даже если поверила, сама себя больше не узнаю.
– Ничего страшного. Со мной так чуть не каждый день.
– Но Джо-то, он всегда узнаваем. И ничего не получится, пока я не смогу стать такой же цельной, как он, и все свои поступки видеть так же ясно, как он видит свои. Джо, он всегда узнаваем.
Я улыбнулся:
– Почти всегда.
– Ты про то, когда мы за ним подглядывали? О, господи Иисусе! – Она качнула головой. – А знаешь что, Джейк? Мне кажется,
Сладостное чувство парадокса.
– Или ты могла бы сказать: на этом все и кончилось. Но начаться либо кончиться оно могло только для человека по фамилии Морган. Для человека по фамилии Хорнер ничего подобного не случилось. В моей вселенной всяк отчасти шимпанзе, в особенности когда он один, и никто особо не удивляется тому, что творят другие шимпанзе.
– Джо не такой.
– А тебе не приходило в голову, что человек, который признает, что все мы попросту валяем дурака, – может быть, он из нас из всех самый трезвый?
Сладостное, сладостное чувство парадокса!
– Мы с Джо в этом смысле повторили, по-моему, подвиг Марселя Пруста, – с печалью в голосе сказала Ренни. – Мы рассматривали ситуацию со всех точек зрения, какие только могли придумать. Иногда мне кажется, я ничего так глубоко не понимала в жизни, а иногда – вроде как в прошлый раз, когда я была у тебя, или вот сейчас – до меня вдруг доходит, что я ни сейчас, ни вообще когда бы то ни было ничего, ровным счетом ничего не понимала, не понимаю и, наверное, уже не пойму. Сплошной туман. И меня всю просто наизнанку выворачивает, даже если вроде бы и не от чего.
– А что Джо последнее время обо мне думает?
– Я не знаю. Не думаю, что он все еще тебя ненавидит. Может, ему больше неохота с тобой видеться, только и всего. Он считает, что ты играешь роль, очень на тебя похожую.
– На меня которого? – рассмеялся я. – А как насчет тебя?
– Наверно, я все так же тебя презираю, – спокойно сказала Ренни.
– Всего насквозь?
– Насколько глаз хватает.
Меня пробрало, с головы до пят. До этой фразы Ренни сегодня была мне безразлична, теперь же я вдруг проникся к ней жгучим интересом.
– Это что, с тех самых пор, как мы оказались в одной постели?
– Я уже не знаю, Джейк, что было тогда, а что я придумала потом; сейчас мне кажется, ты мне с самого начала не понравился, но, скорее всего, это не так. Было у меня к тебе странное такое чувство, по крайней мере с тех пор, как мы начали ездить верхом, и, насколько я теперь могу судить, это была неприязнь. Или нет, отвращение, так будет точней. Я не верю в предчувствия, но, клянусь тебе, уже тогда, в августе, мне казалось, что лучше бы ты вовсе не попадался на нашей дороге, хоть я и не могу объяснить почему.
Я почувствовал себя в двух шагах от вершины, я мыслью обнимал миры, и ни облачка на горизонте; стоглазый Аргус был в сравнении со мной подслеповат и темен.
– Спорим, я знаю одну такую точку зрения, до которой вы с Джо не додумались, а, Ренни?
– Мы перепробовали все, – сказала она.
– Но не эту. А по Закону Экономии она куда как хороша, поскольку при минимуме исходных посылок объясняет максимум
– Ты прав, – выдохнула она, подаривши меня злым, едким взглядом.
– Есть же такая вероятность. Я это не из тщеславия говорю. По крайней мере, не только из тщеславия.
– Да нет, я не то имела в виду, – сказала Ренни, и фраза далась ей не без труда. – Я имела в виду… неправда, что я никогда об этом не думала.
Вот теперь у нее в глазах и впрямь читалось отвращение, только неясно, к кому или к чему.
– Черт меня побери совсем! среди прочего, меня и довели до ручки, – сказала Ренни. – мысль о том, что я в тебя влюбилась, никак не идет из головы, и еще всякие мысли: что я тебя презираю и что вообще, по идее, не могу испытывать к тебе каких-либо чувств просто потому, что ты не существуешь. Ты ведь понимаешь, о чем я. Я не знаю, которая из них – правда.
– А если они все вместе именно и есть – правда, а, Ренни? И коли уж на то пошло, может быть, не я не существую, а Джо?
– Нет, – она медленно покачала головой. – Я не знаю.
– Вряд ли стоит бояться мысли, что ты испытываешь ко мне чувство, похожее на любовь. Это же никак не скажется на твоем отношении к Джо, если тебе, конечно, не захочется поиграть в романтику. Да и вообще я не вижу, как и на чем это может сказаться, разве что весь этот сюжет станет чуть менее загадочным, и противности в нем тоже сильно поубавится.
Но Ренни все это явно пришлось не по вкусу.
– Джейк, я не смогу сегодня лечь с тобой в постель.
– Ну и ладно. Давай я отвезу тебя домой,
В машине я наклонился к ней и осторожно ее поцеловал.
– Мне кажется, это просто здорово. Хотя, конечно, смешно до чертиков.
– Вот тут ты, пожалуй, прав.
– А Джо ты об этих своих чувствах не докладывала?
– Нет. – Она потупилась. – И не смогу. В том-то вся и беда, понимаешь, Джейк, – сказала она и посмотрела мне прямо в глаза. – Я все так же его люблю, сильнее, чем он или кто угодно может вобразить, но того, что было раньше, нет. Кончилось. Дальше так нельзя. Даже если на самом деле я тебя и не люблю, сама возможность – то, что я ни в чем не уверена, – убивает все на свете. И это не решает никаких проблем: это и есть проблема. Ты можешь себе представить, что я чувствую, когда он говорит, будто принимает наши с тобой отношения – и пытается жить как ни в чем не бывало? Это ложь, все, насквозь, одна сплошная ложь – с той самой минуты, когда я призналась себе, что в принципе могу в тебя влюбиться.
– Только… Ренни, ничего не нужно ломать.
– А все уже сломалось, все, что у нас с Джо раньше было, и прекрасней этого ничего и никогда еще не бывало между мужчиной и женщиной. Там не может быть места ни для лжи, ни для дозированных чувств. Такое ощущение, будто меня обокрали на миллион долларов, Джейк! Если бы я его застрелила, и то, наверное, было бы легче!
– Хочешь, я войду с тобой вместе? – спросил я.
– Нет.
– А тебе не приходит в голову, что ты просто-напросто откладываешь все на потом?