Конец вечного безмолвия
Шрифт:
Милюнэ назвала сына Булатом.
В отделе регистрации в Анадыре, куда Милюнэ ненадолго приехала, она высказала пожелание, чтобы сын был записан как Булат Александрович Булатов. Но сотрудник, рыжеволосый и скучный человек, криво усмехнулся и назидательно сказал:
— Каждому хочется породниться с героем… Давайте запишем так — Булат Александрович Милюнэ.
— Милюнэ не годится, — терпеливо объяснила ему Милюнэ. — Это женское имя. Тогда уж лучше пусть будет Милют.
Окончив среднюю школу, Булат уехал
Здесь, в тундре, Милюнэ получила весть о смерти Тымнэро. Он уже был глубоким стариком и жил в одном из первых каменных домов Анадыря. Дочка его после окончания института работала в Анадырском краеведческом музее, приезжала к Милюнэ, расспрашивала про ревком…
А потом пришел черед уйти сквозь облака и Раулене с Теневилем. Они умерли в один месяц, вознесясь к северному сиянию глубокой, тихой зимой.
После их смерти как-то пусто стало в тундре.
И тогда она согласилась переехать к сыну.
Уже скоро год, как Милюнэ жила в столице Чукотского национального округа, в городе Анадыре, в многоэтажном красивом доме на проспекте имени Отке.
Она жила у сына Булата Александровича Ми-люта, старшего геолога Анадырской комплексной геологоразведочной экспедиции, окруженная заботой и лаской его жены Натальи Николаевны и двух внуков-студентов.
Она помнила Анадырь совсем другим, когда он еще назывался Ново-Мариинским постом.
Воспоминания всплыли, всколыхнулись, едва только Милюнэ вышла из вертолета.
Милюнэ с сыном спустились вниз, прошли мимо морского порта. Мать часто оглядывалась. За мостом она остановилась и долго смотрела на вывеску хозяйственного магазина.
— А где церковь? — спросила она.
— Какая церковь? — удивился сын. — Сколько здесь живу — никакой церкви не помню…
Еще раз оглянувшись, Милюнэ спросила:
— А большие железные мачты?
— Вот мачты помню, — ответил Булат. — Несколько лет назад их свалили: проржавели они, могли упасть. Рядом уже новые дома построили.
Затем они пришли на могилу, поглядели на побелевший от дождей и снегов обелиск, прочли выцветшие слова, которые всегда она помнила:
Спите спокойно, борцы за свободу, Вечным, безмолвным, таинственным сном…
Милюнэ села на крепкий дерн, смахнула с ресниц две прозрачные слезинки и сказала;
— Здесь лежит твой отец…
— Я знаю, — тихо ответил Булат.
Каждый погожий день бабушка Милюнэ приходила на этот зеленый холмик. Она шла мимо нового красивого Дома культуры, школы, мимо телецентра. Слева оставалось бывшее здание уездного правления, справа —
Но мимо проносились большие машины, впереди гремел морской порт. Анадырский лиман был полон кораблей.
Кончилось время вечной мерзлоты для чукотского народа, ушло в далекое прошлое…
Однажды, когда она сидела на пожухлой уже траве, со стороны нового Анадыря подъехало несколько автомашин. Один из приехавших подошел к Милюнэ и сказал:
— Бабушка, вам придется уйти отсюда.
Милюнэ испуганно посмотрела на него, на людей с лопатами, деловито примеривавшихся к зеленому холму, испуганно спросила:
— Что вы тут собираетесь делать?
— Решено перезахоронить героев, — коротко объяснил человек. — В братской могиле у памятника, на мысу… Отойди бабушка, не мешай.
Милюнэ послушно отошла и присела чуть поодаль. Но зачем тревожить прах умерших? Она почувствовала неожиданную боль в сердце и несколько раз глубоко вздохнула.
Когда добрались до мерзлоты, зазвенели ломы и лопаты. Куски льда, смешанного с землей, летели в разные стороны и таяли на ярком осеннем солнце.
Людей было много, и работа продвигалась споро.
Вдруг все разом остановились.
Милюнэ встала с бугорка и подошла к краю разрытой большой ямы.
Те двое, что стояли в яме, низко наклонились. Милюнэ видела, как один из них осторожно снял с лица Булата меховую рукавицу, которой она тогда накрыла его лицо… Она увидела его глаза. Точно такие, какими видела в последний раз в феврале двадцатого года… Ее Булат, пролежавший пятьдесят лет в вечной мерзлоте, был такой же молодой, как тогда… Он был моложе своего сына!
Пораженные увиденным, люди обнажили головы.
Мклюнэ не отрывала глаз от широко раскрытых, смотревших в голубое осеннее небо новой Чукотки глаз Булата.
Она слабо вскрикнула и потеряла сознание.
Очнулась Милюнэ в незнакомом месте. Все вокруг было белое, и даже сам Булат, ее сын, и его жена Наташа тоже были в белом, будто собрались в снежную тундру на Песцовую охоту.
— Где я? — тихо спросила Милюнэ.
— Лежи, лежи, — ласково произнес Булат. — Ты в больнице… Сейчас тебе уже хорошо, не волнуйся…
— А что с ним?
— На новом месте похоронили, — ответил Булат. — У памятника…
— А ты не видел его?
— Не успел, — вздохнул Булат. — Когда я прибежал, они уже были в закрытых гробах… Говорят, они были такие, как пятьдесят лет назад. — В ледяной линзе лежали…
— Я видела, — прошептала Милюнэ. — Булат был точно такой, каким я его похоронила. На его лице не было страдания. Только удивление. Он всегда был такой.
— Говорят, — сообщила Наташа, — у него под свитером нашли какую-то бумагу. Трудно разобрать написанное, но будто бы ваше имя хам написано…