Конец звероящера
Шрифт:
Вообще-то Берольд полагал, что уже расплатился сполна, но чутье говорило, что мальчик пойдет далеко и когда-нибудь сможет ему пригодиться.
– Для вас письмо.
Зевнув, Берольд взял свиток, завернутый в грубую ткань. (Таких раньше не слали.)
– Откуда? – спросил он, небрежно крутя непонятную трубку и думая, стоит ли это читать или сразу отправить в ближайшую вазу для мусора.
– Из городской тюрьмы, от офицера. Принес подчиненный.
– А мальчик не промах, – с насмешкой подумал Берольд. – Еще дня не прошло, а он пишет! Посмотрим…
Записка была очень краткой: «За час до рассвета
– Это уже интересно! – подумал Берольд.
Приказав подать самый простой светло-серый камзол для прогулок по городу и захватив с собой шляпу и плащ, Берольд прошел на конюшню. Пятнистый конек в самом дальнем углу удивлял тех немногих гостей Звероящера, что заходили сюда. (Слишком уж неказистым он был.) Берольд всем говорил, что конек – для его слуг, которые ездят по разным делам, хотя конь был его. Берольд брал эту лошадь, когда не хотел привлекать к себе чье-то внимание, как сейчас. Седло с потертой уздечкой казались вполне под стать скромному всаднику, что ускакал со двора, не доехав до главных ворот. (Слугам хватит обычной калитки!)
Дом выглядел скромно. Один из мещанских домов, чей хозяин не бедствует и не купается в роскоши. Средний достаток, достаточно средненький круг интересов, обычная средняя жизнь… Только те, кто прошел Посвящение, знали: хозяйка, сестра Марион, как ее называли в кругу клиров – главный посредник меж членами секты. Она рассылала воззвания клиров, она сообщала участникам время Собора, она узнавала секреты обычных людей. К Марион обращались в сомнительных случаях, когда служение высшей идее сменялось расчетом, стремлением быстро решить совершенно мирские дела членов секты. (Возможность, влекущая многих куда больше нового культа.) Берольд знал, что здесь он получит то, что ему нужно.
– Сестра Марион, я почувствовал зов, посылающий к вам, и пришел… – начал он.
– Брат Берольд, вы нарушили правила, вы не явились на прошлый Собор! – перебила его Марион.
– Я не мог появиться, я был рядом с дочерью, дабы внушить Мирте, что настоящая вера не в храмах, а здесь, у нас. Вам ведь известно, что мы с ней из Проклятых, тех, кто отмечен печатью злой магии. Я добровольно отрекся от Силы, а в Мирте ее пока нет. Но ведь может пробить страшный час, когда чары проявят себя? И придется призвать наших братьев. Мне хочется, чтобы моя дочь сама, добровольно склонилась пред мощью единственно правильной веры, а не отвергала ее, отрезая себе путь к спасению. Разве я не прав? Я обещаю явиться на новый Собор не один.
Поклонившись, Берольд протянул Марион кошель с золотом в знак покаяния.
– Что вы хотите? – (Сестра Марион уяснила давно, что Берольд может долго еще разлагольствовать на отвлеченные темы, но он просто так не приходит. За даром последует очень конкретная просьба, которая будет не связана с их «общим делом».)
– Мне нужно узнать, кто такой секретарь по особым делам семьи Вельтонов, Гленн. Как попал к ним, чем там занимается, не выполняет ли неких «особенных дел» за отдельную плату. Еще: нет ли среди родни этой милой семейки какого-нибудь офицера,
– А так же все, что покажется нам как-то связанным с вашим заказом, – продолжила следом за ним Марион. – Срок?
– Хотелось бы прямо сегодня.
– Ну что ж… На закате прохожий отдаст одному из слуг наше письмо.
– А взамен отнесет вам мой скромный дар, – тут же закончил Берольд. (Он знал, что за такие услуги положено щедро платить после их исполнения, если надеешься, что в другой раз просьбу примут с таким же вниманием.)
– Да сохранит вас Святой! – улыбнулась сестра Марион.
Гленн любил бывать в этой таверне. Под вечер здесь было достаточно шумно, однако глухой уголок, где стоял его столик, тонул в полумраке, давая возможность спокойно смотреть, что творится вокруг. Он бывал здесь с друзьями, однако в последнее время все чаще старался остаться один. Гленн ценил свою службу у Вельтонов и не хотел бы лишиться ее из-за длинных чужих языков. С того дня, как он начал служить в этом доме, лишь два человека могли подсесть к столику Гленна. А если Судьба посылала в трактир его прежних знакомых, то Гленн к ним садился сам или вообще уходил.
В этот вечер Гленн был бодр и весел. Нежданная рана уже затянулась, двойная награда вполне окупила испытанный шок, слава тешила сердце… Прождав в уголке нужный час, он уже собирался сменить постоянное место, примкнув к одной очень веселой компании, когда к столу подошел человек и негромко спросил:
– Я присяду?
Достаточно бегло взглянув на него, Гленн согласно кивнул.
– Я уже ухожу, стол свободен.
– Зачем же спешить? – так же тихо спросил незнакомец. – Ведь я к тебе, Гленн. Или Глеонн? Какое из этих имен предпочтешь, парень? В Фироде помнят, как ты обокрал купца, скрывшись с деньгами, которые он тебе дал для закупки камней.
– Вы меня с кем-то спутали.
– Вряд ли. Ты знаешь, когда проходимец является в честный дом с полным набором хвалебных рекомендательных писем, то это выглядит странным. И сразу встает вопрос: кто заказал письма? Чем, кроме денег, он их оплатил?
Гленн хотел вскочить, но незнакомец слегка придержал его руку, нажав на запястье и локоть. Легко. Безболезненно. И ноги вдруг отказали, Гленн понял, что просто не может встать.
– Видишь, как все просто? – с очень холодной улыбкой спросил незнакомец. – А я тебя даже не бил. Ты пойми: если я захочу, я убью тебя так, что никто ничего не докажет. Представь – я коснусь твоей шеи… Потом ты поднимешься, пойдешь домой… Два-три дня будешь жить как обычно, потом вдруг без всякой причины тебе станет плохо, и ты умрешь… Ты понимаешь, о чем я, Гленн?
– Слушай, проклятый колдун, – (Гленн хотел прокричать это, чтобы услышали все, кто собрался в трактире, но голос вдруг отказал) – ты убьешь меня и попадешь на костер! «Служба Магии» сразу поймет, что здесь чары…
– Любой Истребитель увидит, что Сила совсем не при чем, – с равнодушной улыбкой заметил ужасный сосед. – В «Службе Магии» знают систему, которую я применяю. Запретный, но действенный способ, доступный любому, кто сможет его изучить!
– Вы… из «Службы»? Вы Мастер?
– Не важно. Считай, что я тот, кому нужно задать тебе кое-какие вопросы.