Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
– И кровь!..
– А семья у нас тут сгинула несколько лет тому – целиком семья, вечером была, а утром не стало! Небось, тоже кровосос треклятый оприходовал! Теперь-то уж знаем!
– Неладное что-то вы говорите!
– То есть, лгу? – уточнил Курт, переводя взгляд с одного на другого. – Это вы хотите сказать?
– Да что вы, – тут же торопливо возразил чей-то испуганный голос.
– Но обманулись, может…
– Ежели наш барон столько лет укрывал…
– Мог и надуть…
– Я сказал – тихо, – повторил Курт, и голоса вновь смолкли. –
– Да быть не может!
– Врет он вам, или сам из ума выжил! Столько лет взаперти сидя – умом тронулся!
– Не больно-то почтительно, – заметил Курт, однако внимания заострять на этом не стал, продолжил, пользуясь очередным затишьем: – Альберт фон Курценхальм болен, у него редчайший и серьезный недуг… фотофобия, – выдал он с ходу первое приспевшее на ум сочетание и услышал, как Бруно рядом издал невнятный звук, схожий с усмешкой и иканием разом. – Это значит, что он не может пребывать на солнечном свету. Такое случается, и это не означает, что страдающий этой хворью – стриг. Я видел его, говорил с ним, обследовал его. Он вполне жив, хотя и нездоров как телесно, так и душевно.
– И что ж вы делать-то будете теперь?
– Нельзя ж так вот сидеть!
– Я не лекарь. Далее – не моего ума дело; я известил о произошедшем вышестоящих, и скоро здесь будут те, кто знает, что делать.
– А вы, стало быть, не знаете?
– Славно мы влипли – инквизитор не знает, как быть!
– Да это дьявол в нашего наследника вселился! Его изгонять надо!
– Ага, без священника?
– Зачем вы нашего святого отца выпроводили?
– Что теперь делать?
– Изгнание над одержимым учинить! – повторил кто-то у самой двери. – Сами управимся, безо всяких там!
Курт поднял голову, стараясь увидеть его, не рассмотрел и поманил рукой вслепую:
– Ну-ка, поди сюда, знаток.
Мгновение толпа пребывала в недвижности; наконец, видимо, решив, что обнаружен, из заднего ряда протеснился вперед здоровенный мужик в расстегнутой почти до пупа потной рубахе, и уставился на майстера инквизитора с боязливым вызовом.
– Значит, сами управитесь… – повторил Курт. – И как же ты вознамерился его изгонять?
– Человек под Господним светом ходит бестрепетно, – с уверенностью пояснил тот, озираясь на крестьян вокруг в ожидании поддержки. – Если он вправду больной, то этакую болезнь только дьявол мог принести, вот что я вам скажу. Стало быть, выволочь его на солнышко и ждать, пока дьявол вылезет. А если господин барон будет препятствовать – запереть его где-нибудь, потом спасибо скажет!
– Точно-точно! – поддержал кто-то.
Не дожидаясь, пока эта мысль останется в их умах как вполне допустимый вариант действий, Курт поднялся, расстегивая ворот куртки; крестьяне притихли, даже чуть подавшись назад и наблюдая за ним с опаской. Сняв с шеи Знак, он протянул руку, покачав им в воздухе, и посмотрел на советчика в упор.
– Ну, держи, знаток.
– Это… – пробормотал тот,
– Ну, ведь ты так все славно расписал, значит, лучше меня знаешь, что в таких случаях надо делать. Держи. Будешь инквизитором вместо меня. Будешь дьяволов изгонять, как считаешь нужным. И моему начальству будешь отчитываться вместо меня, когда оно сюда прибудет.
– Да к чему же вы… – уже едва не шепотом выговорил мужик, глядя на его руку со страхом и собственные спрятав за спину. – Помилуйте, я ж знаю, что за такое бывает, за что ж вы…
– Все верно, – кивнул Курт, продолжая держать медальон на весу. – Тому, кто владеет Знаком, не имея на это права, его подобие выжгут на лбу и отсекут взявшую его руку. Это ты, я вижу, знаешь. А знаешь, что будет тому, кто станет исполнять работу инквизитора, не имея права это делать?
– Не знаю…
– Поверь, лучше никогда и не узнать, – задушевно сообщил Курт, переместив взгляд на стоящих позади крестьянина, вокруг него, повел перед ними рукой. – Ну, есть желающие? Я смотрю, желающих нет… Стало быть, так, – подытожил он, надевая Знак и неторопливо застегиваясь, – теперь послушайте меня. Никто никаких дьяволов ни из кого изгонять не будет. Сей же миг разойтись по домам. А мою работу предоставьте делать мне. Это – понятно?
Толпа не шелохнулась, никто не промолвил ни слова, и Курт вдруг подумал о том, что, если сейчас кто-то из них попросту пошлет его по матери, он окажется в положении глупом, опасном и граничащем с краем могилы. Сейчас, в это мгновение, его судьба зависела от того, насколько далеко зашло их желание избавиться от неведомого и опасного создания по соседству с их жилищами и – как сильно завладело ими чувство собственной безнаказанности…
Курт прикрыл глаза, всеми силами стараясь перебороть готовую вот-вот прорваться дрожь в голосе, и тихо, коротко бросил:
– Вон.
Крестьяне вздрогнули – все, как один; зашептались, толкая друг друга локтями в спины, и в считанные мгновения очутились снаружи, закрыв за собою дверь. Еще с полминуты Курт стоял неподвижно, глядя на деревянную створку, ожидая неизвестно чего, а потом, упершись в стол ладонями, опустил голову и тяжело выдохнул, вдруг сейчас лишь поняв, что в течение всего разговора дышал сквозь зубы, словно перед свечой, которую боялся погасить неверным дуновением.
– Черт… – пробормотал Бруно рядом, – я уж думал, тебе тут кишки по столам размотают… и мне заодно…
– Духу не хватило бы, – отозвался он глухо, обессиленно опускаясь на скамью. Провел рукой по виску, ощутив крупные капли испарины под пальцами, и тихо договорил: – Пока.
– Может, ноги сделать? – предположил бывший студент с надеждой, без особенного энтузиазма ковыряясь в тарелке с едой; Курт покачал головой.
– Не имею права.
– А на что ты имеешь право? Вместе с баронским сынком сдохнуть на их вилах?