Конгрегация. Гексалогия

Попова Надежда Александровна

– Да, майстер Гессе.

– Итак, ты не знаешь, был ли все это время Уве в комнате.

– Не знаю, – нехотя ответил фон Дюстерманн.

– Id est, – вздохнул Курт, – единственное, что можно сказать с убежденностью, так это то, что никому не известно, где каждый из вас был полчаса назад.

– Из трапезной туданет близкого хода, – впервые разомкнул губы Хауэр.

– Зато есть выход во внутренний двор. А из внутреннего двора есть ход туда?

– Тогда он столкнулся бы во дворе с Хельмутом.

–

Ты учил этих парней таиться от стригов и красться мимо магов, чующих мысли. Захотел бы – не столкнулся б… Хорошо, – подытожил Курт, обведя взглядом помрачневших бойцов. – Пока всё. Спустя время, уточнив кое-какие детальности, я еще возвращусь переговорить с вами снова, а пока – будьте здесь. Все пятеро. Не выходить никуда и никому. Это – понятно?

– Да, майстер Гессе, – снова ответили разом пять голосов, и он, кивнув, сгреб со стола злополучный сверток с арбалетом, развернулся и вышел в коридор.

– И это все? – с затаенным возмущением осведомился фон Редер, почти захлопнув дверь за их спинами. – Ради этого вы так рвались сюда? И что же, скажите на милость, вам удалось выяснить?

– Аd minimum то, с кем мне предстоит иметь дело. Двоих я знаю лично – доводилось пересекаться на нескольких операциях, то есть, по крайней мере о ком-то из них у меня уже есть некоторое представление. О прочих кое-что знаю со слов других служителей. Id est, есть о чем подумать… Альфред, – придержав за локоть уже темного, как туча, инструктора, спросил Курт, – что с охраной? Как я понимаю, их перемещение по лагерю никто не контролирует? Где и как отдыхает смена? Как далеко от того хода на крышу?

– Комната одна на всех, – с усилием отозвался тот. – В северной части. От той лестницы далеко. Очень далеко. Да, если кто-то из них пожелает, он сможет пройти по зданию, не попавшись никому на глаза. Кроме тех, что на внешних стенах. При условии, что он сумеет незамеченным покинуть комнату на глазах остальных.

– Как часто меняется здесь охрана? Я разумею – ведь они не сидят в лагере безвылазно? Они ведь сменяются свежими людьми?

– Эти здесь уже пять месяцев. Через месяц прибудут другие.

– Опросить охрану надо, – помедлив, подытожил Курт, задумчиво глядя под ноги, – однако явно не в качестве подозреваемых…

– Это почему? – неприязненно осведомился фон Редер; он передернул плечами:

– Пять месяцев назад они прибыли сюда. Тогда еще никто не знал и даже не мог предполагать, что наследник будет здесь. Допустить же, что один из них, будучи предателем, сидел здесь «на всякий случай», можно, но связаться с ним при этом, дабы передать «заказ» на принца, было бы, мягко говоря, крайне затруднительно… Показывай дорогу, – кивнул Курт, слегка подтолкнув инструктора в плечо. – Прежде заглянем к ним – навряд ли это займет много времени, а после побеседуем с отцом Георгом.

Барон, не пытаясь скрыть недоверчивой гримасы, двинулся вслед за молчаливым Хауэром первым. Курт тоже шагал молча, задумчиво глядя под ноги. Предстоящий разговор с охраной лагеря явно будет пустой тратой времени; согласно всем предписаниям по ведению следствия, он должен состояться,

однако ожидать хоть какой-то полезной информации от общения со стражей явно не стоило. И уже упомянутый факт был тому причиной, и также то, что находилось казарменное помещение в другой половине корпуса, откуда до крыши вела отдельная лестница, дверь к которой благодаря такой отдаленности можно было успеть преспокойно запереть, пока следователь с компанией метался по лагерю, и каковой явно не воспользовались, судя по прочим уликам…

Беседа со стражей прошла скорей и проще, чем с бойцами зондергруппы, можно сказать, даже как-то уныло и скучно. Каждого из стражей Курт знал лично, каждый из них знал о присутствии в лагере высокопоставленного гостя, и все они в последние четыре часа находились в казарме, бодрствуя и никуда не выходя. Добраться же до крыши и покинуть ее незамеченным никто из тех, чья очередь была нести дежурство на стенах, не мог физически, что означало полную и непреложную невиновность всей стражи учебного лагеря.

Хауэр мрачнел с каждой минутой, на любой косой взгляд барона отзываясь взором, полным сдерживаемого бешенства; к счастью, рассудительности обоих хватало на то, чтобы не выражать свои мысли гласно. На всем пути от казарменного помещения до трапезной никто не произнес ни слова, не мешая майстеру инквизитору размышлять над услышанным и увиденным.

Размышления были невеселыми, и последующий разговор с приписанным к лагерю священником не изменил общей картины.

Медик также не мог попасть в число подозреваемых при даже самом остром с его стороны желании – в этом году он должен был встречать свою шестьдесят третью осень, и, в отличие от многих знакомых Курту служителей, встречал ее в сильно попорченном виде. Отличный костоправ и сносный хирург страдал, наверное, всеми болезнями суставов, какие только существовали в людском мире, и свободное от врачевания время проводил за составлением и применением на себе всевозможных настоек, мазей и припарок.

Отец Георг, исполняющий также обязанности повара, пребывал в похожем положении, с той лишь разницей, что мучился легочным недугом, для лечения какового руководство и отрядило его на служение именно сюда, в альпийский лагерь. Кроме того, легкой пробежке до крыши и обратно даже при здоровых легких мешал бы немалых объемов мамон святого отца. Беседа с ним подтвердила и все услышанное прежде: где и в какое время был каждый из двух зондеров, пришедших сегодня помочь отцу Георгу с уборкой кухни и трапезной, он сказать не мог.

Неутешительный вывод был лишь подтверждением начальных предположений: никто во всем лагере, кроме бойцов зондергруппы, не подходил под status подозреваемого. Никто, кроме людей, которым до сей поры было принято верить безоговорочно.

Глава 10

Около двух недель назад, сентябрь 1397 года, академия святого Макария Иерусалимского.

Рабочая записка от: сентябрь, 1397 a. D.

«Nota