Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
Шрифт:
«Франкские» конные лучники или арбалетчики также упоминаются Усамой-ибн-Мункизом.
«Однажды утром, во время утренней молитвы, мы увидели конный отряд франков человек в 10. Они подъехали к воротам нашего города, прежде чем их открыли, и спросили привратника: «Как называется этот город?». Он ответил им: «Шайзар». Тогда они пустили несколько стрел и повернули обратно, погнав коней рысью» (139, с. 110).
Сами рыцари тоже были хорошими стрелками, что нередко подтверждается средневековыми источниками. Например, в «Сказании о Вольфдитрихе» говорится:
«Трёх княжеских детей обучали разным рыцарским играм: защищаться и фехтовать, стрелять в цель, прыгать на расстояние, хорошо владеть копьём и держаться в седле; всё это делало их непобедимыми» (195, т. 3, с. 156).
О том же мы читаем у Петра Альфонсия, живщего в конце XI в. В число семи рыцарских
Вильгельм Тирский пишет:
«Утвердившись там, сложив своё оружие и добычу и видя пред собой лес, наполненный дичью, они (рыцари — В.Т.) взяли свои луки и колчаны, подпоясались мечами и отправились туда искать дичи…» (303, т. 3, с. 184).
Тот же автор говорит об интересном случае, произошедшем во время осады Никеи:
«Между защитниками стен находился один воин, который был ненавистнее других и отличался между всеми ростом и силой; он произвёл своим луком страшное опустошение в наших рядах. Он до того возгордился своим продолжительным счастьем, что смеялся и ругался над нашими, называя их презренными и упрекая в трусости. Этот человек свирепствовал на той части стены, которая была предметом нападения государя герцога и его людей: государь Готфрид не мог долго переносить того, выискал удобное место, взял пращь, прицелился в лжеца и поразил его так, что он пал замертво…» (303, т. 3, с. 143).
Сохранились изображения конных рыцарей, стреляющих из лука (161, с. 281 рис. 457).
И вряд ли стоит утверждать, что луки, арбалеты или пращи рыцари использовали только на охоте. Слабо верится, что мастерство, в котором совершенствовались много лет, предназначалось только для засады, а когда речь шла о защите собственной жизни, о нём забывали на том основании, что не подобает благородному господину пользоваться оружием простолюдинов или что неудобно пользоваться щитом и копьём и одновременно стрелять из лука. А как же тогда воевали византийские катафрактарии, о наличии луков у которых говорят и Псевдо-Маврикий и Лев VI? В XI—XII вв. из-за несовершенства доспеха рыцари употребляли большие миндалевидные щиты, держа которые, действительно, невозможно вести стрельбу. Но ведь их вполне можно было забросить за спину (также, как и копьё — за плечо) и, находясь в строю, до начала атаки вести стрелковый бой. Использовали же луки и стрелы восточные тяжёлые всадники (204, т. 1, с. 717), а ведь вооружение их было ничуть не легче рыцарского. И ни у кого не вызывает сомнения, что тяжеловооружённые русские дружинники были лучниками, хотя комплекс их доспехов и оружия был практически идентичен европейскому
Иначе как понимать сообщение хроникёра о том, что в войске Альбрехта I Австрийского сражались рыцари, умеющие драться метательным оружием [100] . По сигналу луки убирали и доставали оружие для рукопашного боя. С появлением усовершенствованного доспеха в XIII в. и с уменьшением размера щита, процесс стрельбы из лука упростился, так как небольшой щит можно было оставить на предплечье, а не убирать. Арбалет действительно трудно сочетать с копьём и щитом, хотя, если сослаться на то, что арбалеты всадников были гораздо меньшего размера, чем пехотные, то и этот вариант вполне можно считать приемлемым. Например, Марчин Вельский в трактате XVI в. «Рыцарское дело» писал:
100
А. Пузыревский. История военного искусства в средние века. V—XVI столетия. — С.-П.; 1884., ч. 1, с. 113.
«Раньше наши ездили только с арбалетом, который натягивали, имея у пояса крюк и наклонившись с седла, а арбалет за ногу зацепив. К тому же они имели рогатину, которую, привязав к луке, волочили у коня, поэтому она называется «влочня» [101] . В отрывке речь идёт о достаточно мощном арбалете, натягивавшемся с помощью крюка; разумеется, такое оружие для рыцаря неприемлемо. Но ведь были и более слабые и компактные механизмы, натяжение которых осуществлялось вручную (216, т. 1,
101
Орёл. — С-П.; 1993, № 3, с. 19.
102
Как показано на рельефе с изображением битвы Максимилиана I (1493—1519 гг.) с турками (204, т. 2, с. 230), или в миниатюре «Прибытие Жанны д'Арк в Шинонский замок» (175 т. 9, с. 37).
Примерно с такой конницей совершил поход в Англию герцог Нормандии Вильгельм (1066 г.). Противостоявшие ему войска Гарольда Саксонского её не имели или количество всадников было настолько мало, что Гарольд решил спешить их и поставить в общий строй пехотной фаланги. Ход битвы хорошо, на наш взгляд, удалось реконструировать Августу Тьерри в 1828 г. на основании данных эпического произведения Фримана, записей норманнского клирика Вильгельма Пуатьерского и монаха Матвея Парижского. Здесь мы приведём некоторые выдержки из этого исследования:
«Армия разделилась на три атакующие колонны: в первой были воины из графств Булони и Понтиё, а также большая часть авантюристов, пришедшая воевать за плату; во второй были союзники бретанские, манские и пуатевинские; над третьей колонной, состоящей из норманского рыцарства, начальствовал лично сам Вильгельм. Впереди и по флангам этих боевых отрядов шла многочисленными рядами пехота, легковооружённые с длинными деревянными луками и стальными арбалетами; одеты они были в кафтаны из толстой подкладки. Герцог ехал на коне, приведённом ему из Испании богатым норманном, бывшим на богомолье у Святого Иакова в Галисии».
«При сближении войска на полёт стрелы, стрелки начали пускать стрелы, а арбалетчики — свои четырёхгранники (quadrelli), но большая часть этого метательного оружия заседала в высокой ограде саксонских укреплений. Пехотинцы, вооружённые копьями, и кавалеристы подошли к укреплению и пытались ворваться в ворота. Англосаксы все пешие вокруг своего знамени, водружённого в землю, составили за своими палисадами сплошной и твёрдый строй; они встретили нападающих топорами, одним размахом рассекали копья и пробивали железные кольчуги. Норманны не успели ни разрушить палисадов, ни ворваться в укрепления и, утомлённые бесполезным нападением, отступили к колонне Вильгельма. Герцог опять выдвинул своих стрелков и велел им, вместо прицельной стрельбы стрелять навесно, для того чтобы их метательное оружие, перелетая через укрепления поражало неприятелей сверху. Тогда многие англо-саксы были ранены, и большей частью в лицо. Стрела пронзила Гарольду глаз; но он продолжал начальствовать и сражаться. Возобновилось нападение пеших и конных норманнов, при криках: Божия Матерь, помоги! Боже, помоги! Норманны были опять отбиты и, отступая от средних ворот, попали к крутому оврагу, прикрытому кустарником и высокой травой: лошади их там оступились, они падали стремглав в овраг, и многие погибли. Мгновенный ужас распространился в заморском войске. Разнёсся слух, что герцог убит: началось бегство. Вильгельм бросился на бегущих и грозно пересек им дорогу; он поражал беглецов своим копьём и, сняв шлем, кричал им: «Я здесь, смотрите на меня, я жив, и Бог поможет, мы победим».
Всадники возвратились к укреплениям, но не могли ни отбить ворот, ни сделать пролома: тогда герцог прибегнул к хитрости, чтобы выманить англо-саксов из их укреплений и расстроить их ряды; он велел тысячному отряду всадников произвести нападение и удариться в бегство. Видя это беспорядочное отступление, саксы потеряли хладнокровие: они бросились в погоню, повесив на шеи свои топоры. В некотором расстоянии, другой отряд нарочно подготовленный, присоединился к мнимым беглецам, которые тотчас повернули лошадей и со всех сторон встретили ударами копий и мечей нестройно бежавших англо-саксов…