Консерватизм в прошлом и настоящем

Рахшмир Павел Юхимович

Сильная прагматическая тенденция, проложившая себе дорогу при Макмиллане, была поддержана Э. Хитом, ставшим лидером консервативной партии в 1965 г. Представитель консерватизма послевоенной формации, сторонник чисто делового, менеджерского подхода к социально-экономическим и политическим проблемам, он рассчитывал на успех «технических» решений, явно пренебрегая социально-психологическими и просто эмоциональными сторонами общественной жизни. О программе Хита 1965 г. на страницах «Санди тайме» говорилось, что она соответствует лишь одной стороне торийской души — прагматизму, но ей «недостает романтического идеализма, который давал о себе знать на всем протяжении истории тори»^{225}. В отличие от «Промышленной хартии» хи-товский документ делал упор на сугубо конкретные цели, а не на общие принципы. Это находило благоприятный отклик у молодого поколения деловых людей, специалистов, которым импонировала технократическая, лишенная цветистой риторики манера Хита. Тем более что лейбористское руководство во главе с Г. Вильсоном стояло на той же технократической платформе и стремилось продемонстрировать свою деловую эффективность. Эти качества, казалось, давали надежду на выход из социально-экономических трудностей. Англии, где кейнсианская модель начала давать сбои раньше, чем в других промышленно развитых странах Запада.

Хит оставался в русле реформистского консерватизма, стремясь придать ему более модернизированный характер. Несмотря на обострение противоречий между консерваторами и лейбористами, несмотря на размывание «батскеллистского консенсуса», в позициях Хита и Вильсона имелось немало общего; особенно бросалась в глаза общность технократической фразеологии. На одном из плакатов либеральной партии во время избирательной кампании 1970 г. были изображены рядышком физиономии Хита и Вильсона с ехидной надписью: «Кто из двоих тори?»^{226}

Тем временем под воздействием обостряющейся социально-экономической ситуации в консервативной партии стало набирать очки правое крыло. Под его влиянием в начале 1970 г. в отеле «Сэлсдон-парк» была разработана программа, предусматривавшая курс на сокращение государственного вмешательства, стимулирование свободного предпринимательства, усиление рыночного механизма, на борьбу с инфляцией за счет снижения уровня жизни трудящихся. Важнейшей предпосылкой для реализации этих замыслов должно было стать «обуздание» тред-юнионов. Хиту оказалось не под силу осуществить эту программу. Она натолкнулась на решительное сопротивление рабочего класса, прежде всего горняков. Их забастовка нанесла такой удар по правительству консерваторов, что оно так и не смогло оправиться от него. Провал Хита в качестве главы правительства привел его к поражению и в собственной партии.

Это было не просто личное поражение Хита, это были похороны «батскеллизма» как такового. Лидерство в консервативной партии перешло от умеренного реформистского крыла к правому, олицетворением которого стала М. Тэтчер, избранная лидером в феврале 1975 г.

Гнездо для консервативной кукушки

Еще труднее, чем английским тори, в первые послевоенные годы пришлось консерваторам в странах континентальной Европы: в одних из них консерваторы помогли фашистам прийти к власти и сами интегрировались в фашистские режимы, в других — они поощряли фашистских агрессоров, а в годы войны опозорили себя коллаборационизмом. Поэтому на авансцену политической жизни Европы вышли клерикальные силы, христианско-демократические партии, сохранившие влияние на широкие массы верующих. Представители христианско-демократических сил в той или иной мере участвовали в Сопротивлении, и это дало христианской демократии в целом большой политический выигрыш.

Христианская демократия фактически представляла значительную часть политического спектра стран капиталистической части континента: от социал-реформизма до правого консерватизма. Социально-экономические позиции левых католиков, например, по многим пунктам совпадали с социал-реформистскими, а на крайне правом фланге христианской демократии можно было встретить сторонников авторитарно-корпоративистских порядков. В политическом курсе христианской демократии в самых разнообразных сочетаниях сливались либеральные и консервативные тенденции. В этом находил отражение широкий и многообразный социальный базис конфессиональных партий, организаций, движений. Именно способность мобилизовывать и удерживать обширную массовую базу побуждала господствующий класс делать ставку на политический клерикализм. Сами христианские демократы представляли свои партии как межклассовые, стремясь увести массы из-под влияния левых сил. В какой-то степени это им удалось.

Внутри христианско-демократического лагеря происходили сложные процессы, сопровождавшиеся драматическими коллизиями; не всегда удавалось «подогнать» друг к другу составлявшие его разнородные элементы. Равнодействующая противоборствующих течений склонялась то влево, то вправо от центра, то к христианско-социальному, то к консервативному полюсу. Атмосфера «холодной войны», антикоммунистическая истерия, естественно, способствовали последнему варианту. Интеграция в рамках христианской демократии стала для консерваторов ряда западноевропейских стран формой приспособления к послевоенной реальности. Но это произошло за счет ослабления, хотя и временного, правого консерватизма, поскольку консерватизм христианско-демократической чеканки несет в себе реформистский заряд той или иной мощности.

В Италии процесс интеграции христианской демократии и консерватизма привел к тому, что консерватизм оказался как бы «размытым», утратив и без того не очень четкие контуры, зато ХДП (христианско-демократическая партия) изрядно пропиталась консервативным духом. Известный итальянский политолог Д. Галли писал о «двух душах» ХДП. С одной стороны, «Ватикан, иерархия и консервативная буржуазия, с другой — народная база». В целом же ХДП, по мнению Галли, «первая в истории Италии массовая консервативная партия, которая оказалась способной осуществить конвергенцию двух компонентов: народно-католического и умеренно-буржуазного»^{227}. Демохристианская правая во главе с С. Ячини и С. Реджио Д’Ачи делала упор на консервативные позиции, заботясь прежде всего о стабильности социальных отношений; левые во главе с Д. Гропки и П. Маль-вестити на первый план ставили реформы. Осторожная, компромиссная линия лидера ХДП и премьер-министра послевоенной Италии Де Гаспери, как пишет Галли, была нацелена на то, чтобы «сблизить позицию итальянской христианской демократии с позициями европейских консерваторов»^{228}.

Фактически курс Де Гаспери находился в русле реформистского консерватизма. Излагая свою политическую философию, он не мог обойти молчанием имена де Местра и де Бональда, чьи представления являются частью христианской концепции политической жизни, но близки ему были не они, а мыслители, на которых в равной мере претендуют и консерваторы и либералы: Монталамбер и особенно Токвиль^{229}.

Реформистский импульс ХДП выдохся довольно скоро, инициатива искренних сторонников серьезного социально-экономического и политического обновления была парализована. Этому способствовало соглашение между Де Гаспери и главой могущественного объединения итальянских промышленников Конфиндустрии А. Костой.

В Западной Германии приспособление консерватизма к послевоенному миру также проходило через посредство христианской демократии. Под ее знаменами консерваторы не просто укрылись, но и осуществили определенную переоценку ценностей. Влиятельные прежде консервативные экстремисты утратили былые позиции. Перестал существовать такой оплот традиционалистского и экстремистского консерватизма, как восточнопрусское юнкерство. Западногерманская буржуазия стала осваивать англосаксонские политические нормы и идеологические постулаты. Как пишет леволиберальный западногерманский историк Г.-Ю. Пуле, в ФРГ сложился новый консенсус, консервативный по сути, частично импортного происхождения. В его основу были положены экономическая доктрина «социального рыночного хозяйства» и парламентаризм. С большим запозданием распространился и «либеральный консерватизм»^{230}. Возник живой интерес к Берку; кружок имени Берка проводит в Зальцбурге специальные семинары. В ФРГ активно откликнулись и на книги Р. Керка.

В ФРГ в еще большей степени, чем в Италии, центром притяжения всех консерваторов стала христианская демократия. Этому способствовало и пятипроцентное конституционное сито, перекрывшее путь в бундестаг мелким партиям. Поэтому многочисленные партии и группы, чаще всего правоэкстремистского толка, в конечном счете были переварены в котле Христианско-демократического и Христианско-социального союзов (ХДС/ХСС). Тем более что в недрах этого партийного блока было покончено с делением по религиозному признаку. Послевоенная христианская демократия объединила в своих рядах католиков и евангелистов.