Константа
Шрифт:
Алексею пришлось подчиниться. Катя почти силой потащила его в крохотную комнату отдыха для персонала, расположенную недалеко от входа на первом этаже, где усадила на небольшой и сильно потрёпанный от частого использования диванчик. Затем достала из навесного ящичка в углу комнаты несколько пузырьков и ватные диски, сняла с Алексея очки и положила их в карман рубашки, затем начала хлопотать вокруг него, аккуратно прикладывая к ране под глазом дезинфицирующий раствор. Алексей морщился от боли и крепко стискивал зубы,
– И всё-таки, что ты ему сказал, чем мог так разозлить? – спросила она, смачивая очередной ватный диск.
– Правду, – выдавил из себя Алексей. – Что он ведёт себя как обиженный на весь мир ребёнок из-за того, что рано потерял мать.
– Лёша! – с осуждением воскликнула Катя и покачала головой. – Разве так можно?
– Ты даже не представляешь, что он натворил и что вообще собирается сделать.
– Не уверена, что мне положено это знать, – пошутила она, стирая последние остатки крови с его лица. – У меня очень ограниченный уровень допуска. Но что бы это ни было, ты уверен, что стоило опускаться до такого? – спросила она очень мягким и вкрадчивым голосом, в котором не было ни капли злости.
– Он предал меня, Катя! Держал в неведении о своих планах и договорённостях, водил за нос всё это время. Говорил об одном, а сам работал совсем над другим проектом. Разве так поступают с лучшим другом, скажи?
Катя грустно улыбнулась и на секунду опустила взгляд.
– Вероятно, у него были на то причины, – неуверенно произнесла она, одновременно с этим наклеивая на рану бактерицидный пластырь.
– Причины врать? Бить меня? Почему ты опять защищаешь его? – громко возмутился он. – Ты всегда вставала на его сторону, с самого института.
Алексей злился вовсе не на Катю, а на то, что не мог раскрыть все подробности их конфликта, рассказать о проекте, поскольку тот был засекречен и малейшее слово могло привести к огромным проблемам для них обоих.
Катя вздохнула, собрала использованные ватные диски и оставшиеся пузырьки, затем отнесла их обратно к аптечке, где также находилось мусорное ведро, и замерла там на несколько секунд.
– Женя не плохой человек. У него доброе сердце, но очень ранимая душа, – с грустью в голосе сказала она.
– Слишком ранимая, я бы сказал.
– Не стоит обижаться на него. Он действительно слишком рано потерял свою маму. Как раз в том возрасте, когда ребёнок начинает сильно привязываться к своим родителям. А отец вместо того, чтобы поддержать его, заместить потерю и стать для него целым миром, сам закрылся в себе, начал пить и разрушать его жизнь. Женя привык в любых делах полагаться на свои силы и доверять только самому себе.
Алексей горько усмехнулся.
– Да, весь мир должен крутиться вокруг его эго. Очень на него похоже.
– Я не это имела в виду, – с обидой в голосе сказала она.
– Никогда не понимал, – продолжал он плыть на своей волне. – Почему такие умные и… красивые девушки, как ты, всегда выбирают таких неуравновешенных и эгоцентричных придурков?
Катю немного смутил его неожиданный вопрос.
– Сейчас в тебе говорят боль и злость, – постаралась ответить она максимально спокойным тоном. – Уверена, что скоро страсти улягутся, и вы снова помиритесь.
– Я бы на это не надеялся, – тихо сказал он. – Всё кончено, Катя, здесь наши с ним пути расходятся.
– Печально это слышать, – сказала она совсем поникшим голосом, а потом внезапно добавила: – Подожди здесь, я вспомнила, где можно взять лёд.
Она быстро выскочила за дверь и умчалась куда-то по коридору. Алексей тут же вскочил с дивана. Ему хотелось кричать, крушить всё на свете, выпустить ярость, что копилась в нём с самого детства. Он чувствовал, что даже его невероятно глубокая чаша терпения, наконец, переполнилась.
– Проклятье, чтоб вы сгорели вместе с вашими тупыми машинами! – Он вопил и ругался так, как никогда в жизни.
Фонтан эмоций захлестнул некогда спокойный и рациональный разум Алексея. Продолжая изрыгать проклятия в адрес всех вокруг, он схватил маленький столик, стоявший рядом с диваном, где пару минут назад Катя размещала пузырьки с лекарством, и со всей силы отшвырнул его в сторону. От такого грубого отношения и встречи со стеной ножка стола треснула и сломалась у основания. Наблюдая за последствиями своего срыва, Алексей плюхнулся обратно на диван и обхватил голову руками, впиваясь пальцами в затылок.
Спустя некоторое время в комнату вернулась Катя и принесла небольшой пакет, наполненный бесформенными кусочками льда. Она остановилась в дверном проёме, разглядывая лежащий у другой стены сломанный столик, и настороженно спросила:
– Лёша, что случилось?
Максимов тяжело дышал, продолжая держаться за голову, и ничего не говорил. Впрочем, слова были излишни, Катя всё понимала. Она медленно подошла к нему, нежно взяла за плечо и обратила на себя внимание, протягивая ему самодельный ледяной компресс.
– Приложи к месту удара, а то скоро весь глаз заплывёт, – тихо сказала она, самолично прикладывая его руку с пакетом к скуле. – Теперь держи.
– Спасибо, – прохрипел он, а потом посмотрел в её бездонные карие глаза и сказал уже спокойным, скорее даже потерянным голосом: – Кать, ты должна поговорить с ним. Попроси остановить проект, пока стало не слишком поздно. Скажи ему, что может случиться непоправимое. Возможно, хоть тебя он послушает.
– Хорошо, я поговорю, – успокоила его Катя, а потом приобняла за плечи. – Пойдём, я провожу тебя до дома, чтобы по пути ничего больше не сломал. Достаточно мне одного бунтаря.