Консул Содружества
Шрифт:
Увы, мерзавка заперла дверь перед тем, как смыться.
Я осмотрел замок.
К счастью, замок был стандартным, типовым. Будучи монтажником первой категории, я знал толк в этой ерунде в объемах главаря средней молодежной шайки из неблагополучной колонии. Все, что требовалось мне для дальнейших подвигов, – это длинный разделочный нож, стакан воды и пластиковая посадочная карточка с вооруженного коммерческого лайнера «Эрфурт», на котором я имел счастье прилететь на Марс.
Очень скоро я уже был внутри.
Боже, что там был за будуар!
В центре спальни Лейлы стояла огромная деревянная кровать в стиле, кажется, земного рококо. Или что там у них было во времена Людовиков.
«Рабочая» кровать Лейлы была аккуратно застелена розовым атласным покрывалом, густо засиженным кремовыми бантиками да розочками, и имела балдахин.
Самый настоящий балдахин!
Последний раз я видел такое в адвентюре «Мадам Помпадур».
Четыре деревянных стойки с красивой резьбой уходили к потолку и поддерживали еще один дубовый потолочек. К этому фальшивому потолочку крепились кисейные занавеси такого же слащавого розового цвета, как и покрывало. Занавеси художественными складками уходили вниз, спускаясь до самого пола.
Композиция выглядела внушительно. Наверное, это и называется словом «роскошь».
Кровать с балдахином как бы намекала, что вы имеете дело не с какой-нибудь дешевой соской, которую можно запросто пялить на заднем сиденье взятого напрокат мобиля, на мусорке или в сквере. А с дорогой, очень дорогой супершлюхой. Что перед вами товар высшего качества, сениор корветтен-капитан…
«Однако, – одернул себя я, – все это лирика».
Я вновь запустил очки. И комната предстала моим очам в принципиально ином залоге…
Тот самый силовой кабель шириной в три пальца шел по полу до угла кровати. Затем, проходя внутри ближайшей ко мне деревянной стойки, он поднимался к потолочку балдахина, чтобы как следует питать энергией нужные приборы.
О да, в этом самом потолочке было полно приборов!
А точнее, все то, что я поначалу принял за множество приборов, при детальном осмотре оказалось одним сложным агрегатом с множеством условно самостоятельных блоков. Неудивительно, что этот комплекс жрал так много!
Я продолжил осмотр.
Стойки, с четырех сторон ограждающие кровать, тоже были не просто так деревяшками. Каждая из них была напичкана сенсорами и блоками коррекции психосигнала – уж их-то я узнал, их ни с чем не спутаешь.
Да и под кроватью обнаружилось целое созвездие электронных устройств весьма хищной конфигурации, эдакий спрут-кровопийца. Кровать в свете последних показаний моих интроочков больше всего смахивала на капсулу… на капсулу для психосканирования!
В довершение всего выяснилось, что этот алтарь разврата соединен с прикроватной тумбочкой пучком проводов, проложенных под натуральным сосновым паркетом.
На тумбочке в беспорядке валялись пузырек с жидкой помадой, студенистые шарики геля для волос, два гигиенических тампона в стерильных обертках и давно початый тюбик анального крема с земляничным запахом «Весна в Фиальте»…
А на полу между кроватью и тумбочкой лежала вылущенная упаковка из-под ксеноверина.
Так вот почему у корветтен-капитана болела голова после свидания с Лейлой! Наш религиозный зайчик просто забыл прикупить новую упаковку обезболивающего!
А может, даже круче: хитрые жучки-паучки из непрозрачного сектора анагравской экономики не успели раздобыть для нашего зайчика новую упаковку, поскольку ксеноверин продается только по рецепту доброго дяди доктора. Ведь у нормальных людей такие головные боли возникать просто не могут!
Я подергал дверцу тумбочки, но она не открылась.
Взламывать этот замок мне было лень. И без того было яснее ясного, что там – рекордер, заносящий результаты психосканирования на объемистые инфокристаллы…
На инфокристаллы, которые потом кладутся в контейнер и передаются тому центаврианцу!
Ай да Лейла! Ай да раба любви!
Я осмотрелся. Стены будуара были обклеены раритетными бумажными обоями в розовый цветочек.
Где-то там, под ними, скрыты сотовые панели пассивного шумопоглощения и, вероятно, активные компенсоры. Да, точно: поэкспериментировав с режимами очков, я увидел и соответствующую компенсорам сеточку проводов питания.
Что ж, теперь мне было понятно, куда идут деньги честных шлюх! А ведь действительно, без шумопоглощения в работе Лейлы было совершенно не обойтись. Ведь орут клиенты, когда их сканируют, как какие-нибудь бабуины в пик брачного сезона!
А как иначе?
Ведь воспоминания во время психосканирования должны быть полными, «живыми». Вот и вспоминаешь ты какую-нибудь мясорубку типа Глокка. И ревешь благим матом, за Зага, за Гусака, за всех!
А Лейла ведь наверняка в первую очередь такими и интересуется. Которые только-только с линии огня вернулись. И вопят они небось так, что у половины Анагравы несварение желудка от этих криков запросто сделается…
Однажды мне довелось быть свидетелем одного психосканирования. Как раз после Эсквемелина.
Наш инженер, Ли Ван Чжо, личность, понятное дело, образованная, изнеженная, вспоминал в реальном масштабе времени, что произошло с ним, когда во время нападения скатов его ремонтный бот сначала притопило на километровой глубине, а затем, покореженный, звездануло волной прямо о платформу нашей базы. Бедняге Ли при этом оторвало правую руку и выбило глаз. Естественно, когда ему на сканировании их отрывало и выбивало повторно…
В будуаре Лейлы на меня нахлынуло форменное половодье полезных мыслей.
Впрочем, все мало-помалу становилось на свои места. Все новые и новые фрагменты добавлялись к общей мозаике смысла.
Получилось в итоге вот что.
Лейла – шпионка, работающая скорее всего на кровернов. Образованный центаврианец – ее пособник и связной. Если это вообще центаврианец-сапиенс, а не сигом.
Я – идиот, поскольку догадался об этом только сегодня.
Джонни – тоже идиотка, поскольку прожила в гнезде шпионажа два года и вообще ни о чем не догадалась.