Контора без вывески
Шрифт:
– Давай без драмы, ладно? Ребята прокололись, не спорю, - начал мягко увещевать коллегу Илья Петрович, – и доставили вам порядком проблем. Нам всем очень нелoвко и мы хотим принести искренние извинения за доставленные неприятности.
Рыжий мужчина злo сверкнул зелеными глазами, но смотрел он хотя бы только на нашего начальника. Значит, можно было выдохнуть и немного расслабиться, пока ругают не меня.
– Не стоит развивать иллюзии, что у вас есть стыд и совесть! Я слишком хорошо знаю, что нет, – отчеканил Яныч, а потом последовал контрольный выстрел: –
После этого мужчина посчитал свой долг выполненным и покинул кабинет Ильи Петровича, чеканя шаг. Как только дверь за рыжим закрылась, все дружно издали вздох облегчения. Ор Фели?са Яновича казался пострашней грядущей докладной.
– Сегодня Яныч прям в ударе, - убито пробормотал Вано и поежился. Несмотря на весь демонстративный Ванькин мачизм, Ружинского он, похоже, побаивался.
Тут Илья Петрович повернулся уже к нам.
– Я вас сколько просил не косячить и не подводить меня под удар Ружинского? – рявкнул от всей души шеф.
– Мы ещё после прошлого раза не отписались, а теперь все по новой начинается? Нельзя было, что ли, по инструкции действовать? Вызвать помощь! Сами же говорите, что все было не настолько жестко!
То есть застрять непонятно где без надежды найти выход самостоятельно – это и не настолько жестко. Может, ещё не поздно уволиться? Ну вот так взять, положить заявление на стол начальника отдела, развернуться и… к родителям, домой.
– Петрович, ну чего ты? Там ещё черт его разберет, чем мoгло обернуться. Аномалия разошлась, а у нас девчонка новенькая, - принялся оправдываться смущенный Фил, на физиономии которого одно за другим проступали красные пятна. – Ну, подумай, как мы должны были дожидаться помощи? К тому же сам знаешь, сколько наши до места происшествия добираются. До ночи бы прокуковали.
И тут до меня начало доходить, кого коллеги не иначе как по широте душевной решили назначить крайним. Точней, крайней. Меня. Как будто если бы не я, то не пришлось бы наводить столько шума, а, значит, Феликс Янович не стал бы устраивать такой скандал.
Мало того, что оказалась в дерьмовой истории, так ещё и подставить пытаются гады!
– А я тут причем?
– возмутилась я, не желая попадать в ещё большие неприятности. – Можно подумать, я билась в истерике и требовала вывести меня наружу вот в ту же секунду! Сами решили взрывать, и нечего сваливать с больной головы на здоровую!
Илья Петрович поглядел на меня почему-то с одобрением, а вот коллеги самую малость подрастерялись. Не ожидали, поди, что стану отбиваться от их бессовестного вранья.
– Лекса, ты чего?! – возмутился Вано с такой обидой, что даже стало стыдно. Секунд на пять.
Я подорвалась на ноги, стараясь выглядеть хотя бы самую малость внушительней.
– ? что сразу «Лекса»? Я вас вообще ни о чем не просила, и нечего мной прикрываться! Ничего не объяснили, потащили, черт знает куда, а как хвост пригорел – так сразу «это все Лекса, Лексе было страшно».
Наверное, на этом моя спокойная жизнь в отделе подошла к концу. Потому что никто не любит, когда новичок
– ?азговорчивая… – задумчиво протянул Герыч.
– И никакой тебе профессиональной солидарности, - подбросил дров в топку Вано, почему-то довольно ухмыляясь от уха до уха.
– И не говорите, ребята, - иронично подхватил Костик. Он глядел на меня очень уж цепко и слишком долго.
– Конечно же, Лекса у нас вообще ничего не боялась. ? взрывали стену мы просто ради развлечения.
Наверное, уже было достаточно сказано… Однако я решила ковать железо, пока горячо, и задала тот вопрос, который больше всего беспокоил:
– И какого черта тут вообще происходит?!
Коллеги не смутились и даже не замялись, как я ожидала. Более того, они держались ещё более уверенно, чем прежде.
– Надзор и контроль в сфере окружающей среды, - пояснил как будто совершенно серьезно Илья Петрович, задумчиво поглаживая окладистую светлую бороду. Он взирал на меня насмешливо и выжидающе.
– Точно так, как вы, Сашенька, прочли в объявлении, и как написано в вашем трудовом договоре.
Я буквально задохнулась от возмущения. Настoлько нагло на моей памяти никто и никогда ещё не врал.
– И вот это все по-вашему имеет хоть ?акое-то отношение к окружающей среде?! – воскликнула я, пожалуй, погромче, чем до того орал на нас рыжий Яныч.
Илья Петрович хмыкнул.
– А что это еще? Вполне себе окружающая среда, стоит сказать. Окружающая среда она, знаете ли, разной бывает. И что только ее не загрязняет, - как ни в чем не бывало отозвался начальник оперативного отдела.
– Вот та лестница как раз из раздела загрязнений. Нужно почистить.
Ну как тут было не лишиться дара речи, в самом деле? Но я быстро оправилась!
– Но это же чертовщина какая-то! – уже чуть тише возмутилась я, не зная как именно объяcнить, насколько все ненормально, людям, которые уверены, что все нормально.
– Потусторонняя дичь! Это все нереально! Не бывает бесконечных лестниц и живых лиц в стенах!
И ведь даже мне самой было очевидно, насколько беспомощно звучали мои слова.
Нельзя отрицать существование того, что видела собственными глазами. Я была на той лестнице, которая спускалась так глубоко, как не могла, я прошла вмeсте с сослуживцами тринадцать пролетов вниз…
Эти сто шестьдесят девять ступеней стали самым важным аргументом. И попробуй теперь оспорь.
– Но ты ведь уже все и сама поняла, правда? – мягко, вкрадчиво спросил Костик, сверкая темными раскосыми глазами.
– Ты не можешь не понять, Лекса.
Он говорил с такой уверенностью, что нельзя было не задать вопрос.
– Почему? – выдохнула я, ощутив себя так, будто за спиной закрылась дверь. Тяжелая каменная дверь, которая больше никогда не откроется. А за дверью этой – прежний нормальный мир. Я же осталась здесь – в странном месте со странными людьми.