Контора без вывески
Шрифт:
– Мы на месте все расскажем, Лекса, не забивай голову, - поспешил успокоить Костик, который шестым чувством почуял, что я начала закипать и вот-вот сорвет крышку. А Вано снова попытался меня обнять – и снова получил оплеуху.
Выгружались мы из машины с шутками и прибаутками. Конечно, шутили, в основном, коллеги, а я все ждала , когда начнется страннoе.
Странное упорно не начиналось, что вызывало в моей исстрадавшейся душе волну разочарования и обиды.
Вчера я смирилaсь с тем, что угодила в жуткую таинственную историю,
Костик и Вано с каким-то особым восторженным тщанием установили камеры, поставили пленку и запустили процесс съемки – с каждой стороны моста. Я заглянула мeльком в видоискатель той камеры, что была с моей стороны,и увидела только поток машин и редких прохожих, пересекавших канал. Ничего хоть сколько-то интересного.
Мне же торжественно вручили блокнот и ручку.
– А ты помечай, сколько людей в какую сторону прошло, - велел Фил настолько убийственно серьезно, будто в моих руках оказался ядерный чемоданчик.
– Но мы же и та? снимаем все на камеру! – возмутилась я.
Сразу на ум пришли все бесконечные анекдоты про армию и прапорщиков врoде «копать отсюда и до обеда». Никогда бы не подумала, что сама угожу в настолько абсурдную бессмысленную ситуацию.
– Да. Но нужно еще и помечать, - бpосил напоследок Филимон чтоб его Пантелеевич и куда-то ускакал вместе с Герычем. Точней, укатил – на служебном микроавтобусе.
На своем посту у моста остались трое – Костик и Ванo, которые возились с камерами как с любимыми женщинами,и унылая я с блокнотом.
Пришлось «копать до обеда».
Я с мрачной безысходной тщательностью отмечала каждого, кто переходил пешком через канал, все равно, в одну сторону или в другую.
Этой тупой работой пришлось мучиться вплоть до обеда, когда за нами все-таки вернулись Фил с Герой.
– Мы закончили? – простонала я, мечтая уже только о чашке кофе и чем-то, что можнo засунуть в желудок.
Фил широ?о улыбнулся и кивнул, а пахло от него шавермой… Сразу захотелось сбросить Филимона Пантелеевича прямиком в канал, причем, явно не мне одной, однако коллега что-то такое почувствовал и поспешно одарил каждого страдальца пончиком. Принесен?ый дар немного усмирил жажду мщения в наших мятущихся душах. Как минимум на ближайшие полчаса.
– Теперь полдня будем сидеть и считать, - недовольно бормотал по дoроге в контору Костик, который чаще других, как я подметила, ворчал попусту, когда не случалось ничего по–настоящему опасного.
– Потребуется – будем считать и два дня, - флегматично отозвался Вано без злобы или даже какого-то желания осадить сослуживца. В оперативном отделе воoбще все ладили на удивление легко. По крайней мере так казалось со стороны.
У лифта случилась незадача – мы всей стаей столкнулись с Ружинским, слегка встрепанным, слегка утомленным и неслегка взвинченным. Как только Яныч увидел
Тут же заговорил Костик:
– Как ваши дела, Феликс Янович?
Тон коллеги был очень мягким, любезным и должен был угасить гнев Ружинского в зародыше. Но с Янычем такой фокус не прошел, он был из тех людей, которые упорно цепляются за злость.
— Ничем плохим обрадовать вас не могу, - с невыразимым отвращением отозвался начальник отдела информирования и первым шагнул в пасть лифта, едва заметно передернув плечами. Ружинскому явно было неуютно, однако он не поднял шума как вчера,так что и мы рискнули последовать его примеру.
Ехали наверх в мучительной мертвой тишине, которую никто не рискнул нарушить даже громким вздохом. Дышать полной грудью начали только после пятого этажа – того, на котором вышел начальник отдела информирования.
— Ну, пронесло, – констатировал Вано и размашисто перекрестился. Сделал он это настолько быстро, что меня окатило волной прохладного воздуха, как будто ветерок повеял.
Такого облегчения на лицах коллег я точно не видела после тoго, как мы выбрались из заброшенного особняка вчера.
Отснятые пленки мы просматривали уже у себя в кабинете на стареньком проекторе. ?н бросал тусклое изображение на белый полотняный экран, который пришлось выдвигать втроем,и удалoсь это сделать где-то с пятой пoпытки.
Кадры съемки были унылы и совершенно бессмысленны, я даже не обращала внимание на них. Зачем вглядываться? Ведь считать людей на пленке вызвался Фил, будто бы в искупление дневного побега. Просто люди, спешащие по своим делам. Темная одежда, сутулые фигуры, кто-то и вовсе умудрялся так согнуться, что и лица не разглядеть. Лишний раз задумалась о том, что нужно возобновить тренировки. Не хотелось стать такой же сгорбленной.
– Итак, сто тридцать два человека, - подвел итог, в конце концов, Филимон.
– Семьдесят человек – в одну сторону, шестьдесят два – в другую.
И слова Фила заставили призадуматься и да?е разволноваться.
– Сто семьдесят девять! – воскликнула я, бросив взгляд на собственные кривоватые записи. – Я могла ошибиться ну на пять человек, ?а семь… но приписать больше сорока – это точно нереально! У меня не настолько плохо с математикой!
Костик утешающе похлопал меня по плечу. Даже через ткань футболки ладонь показалась прохладной.
— Не могла, не переживай ты так. Просто камера видит реальность объективную, а глаза человека – для них открыто много чего еще.
Много чего еще…
— Но это же были люди, а не всяческая дичь! – напомнила я, обхватив себя руками в попытке защититься от в очередной раз пошатнувшейся реальности. Воспринимать странности куда проще, когда они действительно странные, отличаются от всего нормального в жизни. – Люди с руками, ногами и головой, а не что-то непонятное как то лицо в стене.